Заглянув в гостиную, я ожидала увидеть, что Миша
действительно еще мирно спит. Но диван оказался пуст, а с кухни доносились
весьма характерные звуки…
Войдя туда, я буквально онемела, только в глазах резко
зажгло так, что выступили невольные слезы.
Миша старательно подметал пол. Вооружившись столь несоразмерной
с его маленькой фигурой длинной щеткой, внимательно выметал мусор, среди
которого я увидела ошметки гари из духовки. Подняв глаза вверх, обнаружила, что
посуда, в которой вчера были угли, теперь вымыта до блеска…
Это настолько меня поразило, что я чересчур резко подскочила
к мальчику и вырвала из его рук щетку и совок.
- Ты что делаешь? - выдохнула потрясенно.
Он испуганно отшатнулся от меня, вжался худенькой фигуркой в
стену…
Я поняла, что ребенок решил, будто я его ругаю. Едва не
плача, я присела перед ним на колени и сказала:
- Миша, ты не сделал ничего плохого. Ты молодец и я
благодарна тебе за помощь. Но ты не должен был этого делать…
Я прижала ладонь к губам, чтобы не зарыдать. Почему этот
маленький мальчик умел то, чего уметь вовсе не должен был? Ведь в этом возрасте
мальчишкам положено беззаботно играть, а не драить посуду и подметать пол!
- Ты и раньше делал такое? - спросила я как можно мягче, как
только обрела вновь способность говорить.
Он уверенно кивнул в ответ, глядя на меня своими огромными,
невинными глазами. Он явно не понимал, что то, чем он занимался - настоящий
нонсенс.
- Каждый день? - уточнила я, чтобы подтвердить свою
чудовищную догадку.
Он снова кивнул.
Я сглотнула, ощущая какую-то неясную ненависть к тому, кто
довел этого ребенка до подобного.
- Пожалуйста, больше такого не делай, если я не попрошу,
ладно?
В его глазах отразилась задумчивость. Он словно пытался
уложить в своей маленькой голове новые, ранее незнакомые ему правила. Но в
итоге все же кивнул в третий раз.
- Присаживайся, - предложила я, указав ему на стул. - Сейчас
будем готовить завтрак.
Господи! Наверно, Даша была до ужаса права. Я уже словно бы
смирилась с присутствием рядом этого ребенка!
Но что мне было делать? Имела ли я право быть жестокой с
тем, кому и без меня явно немало досталось за его, в общем-то, такую недолгую
жизнь? Нет, я не могла и не хотела обижать этого мальчика, так отчаянно старавшегося
во всем угодить.