Так что остаётся привычный способ: на своих двоих через лес. Вот
тут как раз были все шансы не только оставить преследователей с
носом, но ещё и больно по этому самому носу стукнуть, дабы отбить
желание гоняться дальше.
Вот только покинуть лагерь было не так просто: по периметру
также торчали парные посты. Причём расставленные грамотно — в зоне
видимости друг у друга. Начнёшь снимать одну пару, тут же ор
поднимут остальные. И просто не пройти — непременно окликнут,
запрашивая пароль.
Интересно, от чего так берегутся? Война идёт, или разбойнички
тут настолько борзые, что могут на ораву рыцарюг напасть?
Миа стукнула Лёху по шлему, привлекая внимание, и жестами
пояснила нехитрый план: отвлечь стражу и дунуть в лес. Тут их мысли
сходились. Осталось лишь придумать, что такого учудить, чтобы весь
лагерь встал на уши.
Пока он натужно скрипел мозгами, Миа достала ножик, затрофеенный
у убитого стражника и, поманив за собой, осторожно двинулась к
лошадям.
— Ты что задумала? — прошипел Стриж, забыв, что девушка его не
понимает, а может и вовсе не слышит. Барабанящий по шлему ливень
изрядно забивал слух постоянным шумом.
Не доходя пары десятков шагов до лошадей, Миа резко взмахнула
рукой. Лёха уважительно присвистнул, глядя, как ножик впивается в
лошадиный круп.
Оскорблённая до глубины души животина встала на дыбы,
пронзительным ржанием выдавая всю гамму эмоций. Остальной табун
шарахнулся в стороны, вереща во всю мощь лёгких и не обращая
внимания на часовых, пытающихся успокоить внезапно разбушевавшихся
животных.
В лагере поднялась суматоха: из шатров посыпались вооружённые
люди, на ходу затягивая ремни кирас и шлемов.
Всё это беглецы рассматривали на ходу, торопясь к лесу, благо
парочка бегущих вояк вполне вписывалась во всеобщую суету и
неразбериху.
И тут ночь превратилась в день.
За спинами беглецов словно вспыхнуло солнце. Обернувшись, они
поражённо замерли. У богатого шатра стоял мужчина, из руки которого
бил луч света, словно от мощного фонаря. Вот только луч этот не
исчезал в небесах, а сплетался в световую сеть над лагерем, освещая
каждую пядь и не оставляя ни единой тени, в которой можно было
затаиться.
— Мадре Диос, — потрясённо прошептала Миа, глядя на невиданную
иллюминацию.
Лёха хорошо её понимал. Он и сам, щурясь, обалдело пялился на
световое шоу.