– А каков ты на самом деле?
– Э нет! Для разговоров о космологии и божественной природе ты
еще не дорос. Как прошлый владыка не дорос до разговоров о
квантовой механике.
– Ну, я тоже не особо дорос до разговоров о квантовой механике,
– вздохнул я.
– Что есть, то есть – подготовка у тебя, конечно, не ахти.
Знаний – кот накакал.
– Наплакал, – машинально поправил я.
– Вот! Даже этого не знаешь.Хотя, неважно. Выбирать уже не из
чего. Что сотворил, с тем и работаю.
– В смысле, сотворил?
– А ты думаешь, по чьей воле ты тут оказался?
– Да уж я-то отлично знаю, по чьей воле! По воле одного
недописателя! И колдуна на полставки…
– Муравей тоже думает, что его раздавил ботинок – зловредное
всесильное существо. А на самом деле, это всего лишь чья-то обувь.
Вот и ты считаешь, что стал жертвой происков Месропа Золотова. А на
мир нужно смотреть несколько шире. Если всё наоборот? Если
загадочный писатель не манипулятор, а всего лишь орудие
манипулятора?
Червяк явно намекал на свою всесильность, и я вновь задумался,
что все-таки разговариваю с плодом собственного бреда. Надо только
разобраться: нахожусь ли я под действием местных грибов-кактусов
или это психическое расстройство. Последнее было бы крайне
печально: не представляю, как излечить самого себя. Да еще и
совершенно без медикаментов.
– Не веришь, – идол утробно вздохнул, отчего факелы чуть не
затухли. Странно, но я дыхания на своем лице не чувствовал. – Ну,
черт с тобой, вашество. Считай меня хоть бредом, хоть кем угодно! Я
к тебе, в общем-то, по другому вопросу: ныть еще долго будешь?
Может, хватит себя жалеть?
– Да пошел ты! – боль утраты раскаленной иглой прошила всё тело
насквозь. – Что ты понимаешь?
– Может, я как раз и понимаю? Я же твой бред! – едко хмыкнуло
идолище. – Давай-ка попсихоанализируем. Ты-то, конечно, сейчас весь
такой возвышенный. Твердишь себе, что ты целиком в высоком чувстве
скорби, жалеешь безвинно погибшую девушку. Но на самом-то деле себя
жалеешь. Свой комфортный мирок, который начал тут себе создавать.
Жалеешь, что теперь тебя опять некому любить. Жалеешь, что степень
твоего одиночества вновь стала огромной и давящей.
– Может, хватит?
– Ничуть! Я же самое главное еще не сказал: ты ведь еще и себя
виновным считаешь. Ковыряешь раны, чтобы побольнее было.
– Да всё!