Я остановился.
«Это что же получается? Он в мои руки власть над своей жизнью
вложил? Я Ецли-Ицла – и делай со мной, что хочешь? А с чего это
вдруг?».
Если я всё правильно понял, то это прямо большой жест с его
стороны. Высший знак доверия. Где твой кинжал? Вот грудь моя… Так,
Александр Сергеевич? Может, жрец пожалел меня после всей этой
истории с Соловушкой? Намекнул на дружбу и поддержку?
«Не верь никому!».
Я помню, мой земноводный бог. Я помню. В конце концов, все мои
выводы здесь строятся на моих же домыслах. А вдруг нет никаких
тайных имен? Или нет никакой власти над человеком? Может быть, это
не жест дружбы и поддержки, а попытка переманить на свою сторону.
Дворец наехал на меня, показал зубы – и тут же ко мне подкатывает
храм…
С этим надо, кстати, разобраться: имеется ли в Крыле конфликт
между светской властью и церковной? Если имеется, может быть, я
смогу использовать жрецов. Или они попользуются мной? Ноги мои
наполнились слабостью – той слабостью, с которой в детстве идешь в
кабинет стоматолога или на прививку. Куда я лезу?! Они же сожрут
меня с потрохами! Комнатный инфантил XXI века – я никто рядом с
этими дикарями. Я сейчас не в оскорбительном смысле. Дикари живут
рядом со смертью, дикари умеют убивать, дикарям плевать на
нравственные мучения. Помню, как я строил планы, как решил
отказаться от Супер-Эго, от этой культурно-социальной надстройки
моей личности… Конечно, это была правильная мысль. Но это всего
лишь мысль! Как отринешь от себя всё, на чем вырос, что впитал
плотью и кровью?
Я всё еще комнатный инфантил XXI века. Плюс калека. Плюс
владыка, совершенно не имеющий авторитета среди четлан. Вся моя
власть – лишь сила традиции. По сути, только бог меня сейчас и
защищает. Это я не абстрактно, а вполне конкретно: Золотой Змей
Земли крышует меня. Только это, да грызня внутри дворца и спасают
меня до сих пор.
На дворе перед главным входом в мой «императорский» дом меня
«приняли». Хвост, не находивший себе места, и Мясо тут же встали по
бокам, изображая стражей. Слуги, ответственные за церемониал,
пытались напялить на меня ненавистную царственную накидку, нарядный
«шлем». Я вяло отмахивался, но проще отогнать назойливых мух, даже
когда ты вареньем вымазан. Всей этой суетящейся толпой мы пошли
темными коридорами… И я вдруг понял, что сейчас мне придется войти
в комнату, где умерла Соловушка. Лечь на постель, где лежало ее
остывающее тело.