Пыльная дорога до самого шатра казалась бесконечной, жара стояла
страшная и рядом не было ни единой тени. Проповедник приезжал в
городок вместе с караванами каждые два месяца и оставался на
неделю, и каждый его приезд был праздником для города. Шатер
проповедника устанавливали самые влиятельные люди города, в том
числе и Грэгори со своей бандой.
И когда до ворот единственного живого сада в округе, где в тени
деревьев был расположен шатер проповедника, оставалось совсем
немного, мимо меня на лошади, галопом поднимая клубы пыли,
проскакал один из помощников Грегори, молчаливый Тимми. Он
практически никогда не говорил и общался с окружающими в основном
жестами, но сейчас по его напряженному лицу я видел, что дело
плохо. И он, один из немногих людей, что мог выступить против
Грегори прилюдно, был испуган. На крупе его лошади блестела
нагрудная пластина, а на луке висел огромный шлем с наплечниками.
Лошади было тяжело одновременно нести броню и седока, из её рта шла
пена, а округу огласил громогласный рев молчаливого Тима.
− Грегори! У нас гости! – кричал, словно обезумевший, Тимми,
останавливая лошадь, что чуть не упала на землю, у ворот сада. –
Броня со мной! Грегори! У них Свинцовые Штормы! Нам конец! Где ты,
Грегори?!
Сердце готово было вырваться из груди, а одна страшная мысль
заменяла со скоростью пули другую. Грегори подбежал к лошади и
начал спешно облачаться в свои латы, а я словно завороженный
медленно, очень медленно посмотрел назад. Из-за поворота улицы
выходили Они. Пятеро человек в черных, кожаных плащах, с высокими,
защищающими шею воротниками и шлемах, окрашенных в черный цвет,
которые были очень похожи на шлема из снов Гриши. С сокрытыми
шарфами лицами, не смотря на зной, они шли, высекая искры о камни
своими сапогами, носки которых были обиты сверкающей на солнце
сталью.
−Джонни! – раздался такой далекий, словно из другого мира голос
отчима. – Джонни! Камора!
Но я зачарованно смотрел на воинов, не реагируя на крик
отчима.
Пятеро воинов синхронно переместили на грудь с бока потертого
вида пистолеты-пулеметы, а во внутренней стороне плаща одного из
автоматчика заблестела на солнце кольчуга. Они остановились за
пятьдесят метров до меня и за шестьдесят метров до Грегори. Хриплый
голос главного автоматчика разорвал тишину. Голос был спокойный,
четкий, безэмоциональный, но до одури пугающий.