Он поцеловал ее на крыльце, потому что не должен был целовать ее на платформе, хотя она провожала его на станцию, чтобы отвести назад машину. Загорев и покрывшись морщинами под жарким солнцем колоний и в борьбе с постоянным коварством лошадей, связанный своей ногой, поврежденной в бурской войне (и, может быть, спасшей ему жизнь в мировой войне), Вэл, однако, мало изменился со времени своего сватовства – та же была у него открытая, пленительная улыбка, только ресницы стали, пожалуй, еще темней и гуще, но так же мерцали сквозь них светло-серые глаза, да веснушки выступали резче, да волосы на висках начали седеть. Он производил впечатление человека, долго жившего – в солнечном климате деятельной жизнью лошадника.
Резко поворотив машину на выезде из парка, он сказал:
– Когда приезжает маленький Джон?
– Сегодня.
– Тебе ничего не нужно для него? Я могу привезти в субботу.
– Ничего не нужно: но, может быть, ты приедешь одним поездом с Флер в час сорок.
Вэл пустил «Форд» галопом; он все еще правил машиной, как правят в новой стране по дурным дорогам: не соглашаясь на компромиссы и у каждой рытвины ожидая царствия небесного.
– Вот маленькая женщина, которая знает, чего хочет, – сказал он, – ты в ней это заметила?
– Да, – сказала Холли.
– Дядя Сомс и твой отец… Не вышло бы неловко!
– Она этого не знает, и Джон не знает, и, конечно, не надо им ничего рассказывать. Всего только на пять дней, Вэл.
– Семейная тайна! Запомним.
Если Холли сочла это достаточно безопасным, значит, так оно и есть. Хитро скосив на Вэла глаза, она сказала:
– Ты заметил, как она ловко назвалась к нам?
– Нет.
– Очень ловко. Какого ты мнения о ней, Вэл?
– Хорошенькая и умная; но она, сдается мне, выбросит седока из седла на первом же повороте, если ее разгорячить.
– Никак не решу, – пробормотала Холли, – типична ли она для современной молодой женщины. Новая стала родина, трудно что-нибудь понять.
– Тебе? Но ты всегда так быстро во всем разбираешься.
Холли засунула руку в карман его пальто.
– С тобою и другим все становится ясно, – сказал Вэл, точно почувствовав поощрение. – Что ты думаешь об этом бельгийце, Профоне?
– По-моему, довольно безобидный чертяка.
Вэл усмехнулся.
– Мне кажется, что для друга нашей семьи он странный субъект. Впрочем, наша семья идет довольно-таки диким фарватером: дядя Сомс женился на француженке, твои отец – на первой жене Сомса. Наших дедушек хватил бы удар.