Это было дерево! Дерево с большой
буквы «Д»! Огромный дуб патриарх, корни которого выползли наружу
будто им не хватает места под землей. Ствол, нависавший над ними,
был весь в буро-черных складках, местами отчетливо напоминавших
человеческие раны... Весь мир якутского охотника в мгновение ока
перевернулся с ног на голову. Всю свою молодость он презирал своего
отца — потомственного шамана целого десятка стойбищ. Ведь как же
иначе, он был активистом, боровшимся с пережитками прошлого, с
мракобесием, в котором погряз якутский народ. Разве мог он,
убежденный комсомолец, уважать своего отца, который, подумать
только рассказывал о каком-то великом дереве — опоре всего мира.
Нет! Все его речи он отвергал сходы, обвиняя того в старческой
глупости...
- Как же я мог? - шептал он в каком-то
забытьи. - Почему я стал таким? Отец?! Отец, это я, Абай?! Смотри,
вот он я, стоя перед тобой на коленях...
Перед его взором стояла давняя
картина, которую он, как ему хотелось думать, уже давно и
благополучно забыл... Умиравший отец, палец крючковатый палец
которого был обвиняющие направлена в сторону Абая. «Попомнишь меня!
Попомнишь мои слова! - билось в его мозгу огненными молотками. -
Аал Луук Мае, прими мое тело в свои объятия! Иччи, сопроводите меня
к подножию великого дерева! Я честно служил вам в этом мире и буду
также служить в другом...».
Ноги пожилого охотника медленно
подогнулись и он рухнул вниз прямо на кусок узловатого
корня.
- Отец, отец, ты меня слышишь? - сын
старого шамана шептал, обращаясь в сторону дерева. - Отец, я увидел
Аал Луук Мае... Ты мне говорил, но я глупый молодой тырген не верил
тебе! - По морщинистым щекам текли слезы. - Я увидел Мировое
дерево. Значит иччи не забыли старого Абая и явили ему свою
милость...
Зрелище стоявшего на коленях,
плачущего и вдобавок что-то бормотавшего человека так поразили
пограничника, что он растерялся.
- Абай, ты что? - он похлопал его по
маскировочному халату. - Перестань! Все будет нормально! Это же я,
Голованко! Ты, что не узнаешь меня?
Но взглянув в помутневшие глаза он
понял, что хлопки по спине и крики здесь вряд ли помогут. Хлипкое
тело, с которого начали медленно сползать гибкие корни, медленно
закачалось.
- О, Аал Луук Мае, пусть вечно твои
ветки купаются в голубом небе и ночами тебя укрывают самые пушистые
облака..., - Абай мерно раскачивался из стороны в стороны, тихо
что-то приговаривая. - Пусть корни твои никогда не знают недостатке
в живительной влаге! Пусть дикие звери обходят тебя
стороной!