– Неприятно, вы хотите чтобы я сняла повязку?
Кивнул.
Настя нагибается надо мной, и на её лицо падают каштановые пряди волос. Карие глаза смотрят исподлобья испуганно и нерешительно. Тонкие пальцы тянутся к повязке, я напрягаюсь, когда холодные пальцы невесомо касаются разгорячённой кожи. Она начинает разматывать белую ткань. Я слегка приподнимаюсь, сжимая зубы от ноющей боли, и облегчённо вздыхаю, когда чувствую свободу. Затем девушка хмурится и внимательно осматривает мой голый торс.
– У вас такие красные пятна здесь… Надо было раньше снять. Больно? – Настя касается меня кончиками пальцев ниже пупка, проводит вдоль резинки трусов.
– Сделай, чтобы было легко, – говорю я, с трудом подбирая слова.
Настя смущается, выпрямляется и пару секунд смотрит в мои глаза.
– Где у вас лежит постельное бельё? – задаёт вопрос, а я хмурю брови: хозяйством всегда занималась Татьяна. Я не имею ни малейшего понятия, где у нас лежат какие-либо вещи.
– А, ну да… нашла что спросить. Я сейчас…
Настя уходит. Остаюсь лежать в одних трусах, член окреп, и я криво усмехаюсь: даже в таком состоянии важно оставаться мужчиной. Но почему я так реагирую на неё? Её глаза… теперь я знаю, какого они цвета: карие. Только зачем мне это надо? Робкие пальцы под резинкой трусов… Чёрт!
– Вот…
Настя сворачивает одеяло и откладывает его в сторону. Встряхивает свежую простынь и замирает, глядя сверху вниз.
– У вас… там… я... о боже! – взгляд направлен на мой стоячий член. Застыла, покраснела. – Это как-то глупо. Извините.
– Ну всё.
Девушка всеми силами старается не смотреть на мой крепкий орган, я это вижу. Но её взгляд то и дело цепляется за него.
– Я не понимаю, вам же плохо… как такое может быть? Разве в таком состоянии может… – резко замолкает, видимо, понимая, что сказала это вслух.
– Как видишь…
Настя отворачивается и отходит за ватой и дезинфицирующим средством. Ставит стул рядом с кроватью и аккуратно протирает синяки и царапины. Я терплю, стиснув зубы, не смея показать свою слабость.
– Вам снятся кошмары? – тихо спрашивает она.
– Что?
– Вы кричали и звали девушку по имени Алёна. И какого-то Ярика…
Я морщусь и пытаюсь отвернуться. Тело ватное, не могу пошевелиться, словно в смирительной рубашке. Прикован к постели, но ненадолго, я встану, и очень скоро.
Как я мог разговаривать во сне, она же всё это слышала? Открыл душу против воли незнакомке. Кто знает, что у неё на уме.