Так что у него имелись и способности к управлению, и некоторая доля воображения. Но профессиональный сновидец нуждается в гораздо большем количестве последнего, и эту нехватку нельзя компенсировать преобладанием первого компонента. Из Далласа сновидец-профи получился бы не лучше, чем из Рипли.
Кейн контролировал свои мысли и действия хуже Далласа, да и воображения у него было куда меньше, но он был отличным старшим помощником. И никогда не смог бы стать капитаном. Для этого необходим определенный напор, дополненный способностью отдавать команды другим, а ничем из этого Кейн одарен не был. В сравнении с грезами Далласа его сны казались прозрачными, бесформенными тенями – точно так же, как сам Кейн был более тусклым и менее энергичным подобием капитана. Это не делало его менее симпатичным, но профессиональное сновидение требует определенного количества дополнительной энергии, а у Кейна ее едва хватало на обычную жизнь.
В снах Паркера не было явной агрессии, но все же они были менее безмятежными, чем у Кейна. И в них воображение почти вовсе отсутствовало. Они были слишком специализированы, и люди в них появлялись очень редко. Чего еще можно ожидать от корабельного механика?
Его сны были сугубо прямолинейными, а временами отвратительными. Во время бодрствования этот глубоко запрятанный мусор редко давал о себе знать – например, когда механика что-то раздражало или он злился. Большая часть вязкой грязи и нечестности, что ферментировались на дне в чаше его души, была хорошо скрыта. Товарищи по команде никогда не заглядывали глубже дистиллированного Паркера, который плавал на поверхности – им не представлялось шанса взглянуть на то, что варилось и побулькивало глубоко внутри.
Ламберт же куда больше походила на источник вдохновения для сновидцев, чем на самого сновидца. Во время гиперсна ее беспокойные грезы были заполнены прокладкой курсов и коэффициентами загрузки, которые необходимо было сбалансировать правильным расчетом топлива. Временами воображение вторгалось в эти рациональные конструкции, но не в том виде, чтобы взволновать возможных зрителей.
Паркер и Бретт часто воображали, как их собственные системы органов прокладывают курс к ее системам. Они обдумывали вопрос факторов нагрузки и пространственного соприкосновения так глубоко, что Ламберт пришла бы в ярость, если бы об этом узнала. Чтобы ее не бесить, эти неправомочные размышления оба держали при себе, надежно заперев их в мечтах и снах. Негоже расстраивать Ламберт. Будучи навигатором «Ностромо», в первую очередь она отвечала именно за то, чтобы все они благополучно вернулись домой, а это было самым волнующим и желанным из всего, что только мог представить себе любой мужчина.