На секунду Аня вспыхнула от негодования, но тут же рассмеялась, напомнив себе, что глупо огорчаться из-за пошлости мыслей и грубости речей миссис Бултер.
– Нет, Дэви, это неправда. Я еду, чтобы повзрослеть, многому научиться и о многом узнать.
– О чем узнать?
– «О ложках, лодках, сургуче, капусте, королях…»[5] – процитировала Аня.
– Но если бы ты все-таки хотела подцепить себе мужа, как бы ты за это взялась? Я хочу знать, – настаивал Дэви, очевидно, находивший в этой теме какое-то очарование.
– Об этом тебе лучше спросить у миссис Бултер, – ответила Аня, не подумав. – Она, вероятно, лучше, чем я, знает, как это делается.
– Ладно, спрошу, как только ее увижу, – сказал Дэви серьезно.
– Дэви! Что ты говоришь! – воскликнула Аня, осознав свою ошибку.
– Но ты только что сама велела мне это сделать, – с огорчением возразил Дэви.
– Тебе пора в постель, – постановила Аня в попытке выкрутиться из неприятного положения.
После того как Дэви улегся, Аня вышла на прогулку. Она дошла до острова Виктории и села там в одиночестве, скрывшись за тонким занавесом, сотканным из полумрака и лунных лучей, а вокруг нее смеялась вода и сливались в дуэте ветер и ручей. Аня всегда любила этот ручей. Немало грез сплела она над его сверкающими водами в былые дни. И теперь, сидя там, она забыла и о страдающих от безнадежной любви поклонниках, и о колких речах злых соседок, и обо всех иных трудностях своего девичьего существования. В воображении она плыла под парусами по сказочным морям, что омывают далекие сверкающие берега забытых волшебных стран, мимо потерянной Атлантиды и Элизия[6] к земле Сокровенных желаний сердца, и кормчим на ее корабле была вечерняя звезда. И в этих мечтах Аня была куда богаче, чем в реальности, ибо то, что зримо, проходит и исчезает, но то, что незримо, живет вечно.