Сразу после пришествия во дворец меня и князя позвали на
завтрак. На праздничном столе стояло довольно много разнообразных
блюд, что было несколько не свойственно нашей семье, а счастливое
выражение лица Марии Фёдоровны говорило само за себя. Когда мы
немного перекусили, то моя мать, обращаясь ко мне, произнесла.
- Я благодарю тебя, сын, за то, что ты смог добиться от отца
принятие этого закона. Теперь все граждане нашего государства стали
поистине свободными, освободившись от многовекового рабства. Ведь
бесправность женщин в нашем государстве ставила их на самую низшую
ступень нашего общества. Ты бы видел слёзы радости на лицах
встречающихся нам женщин, когда они узнавали о причине нашего
шествия. В их глазах было столько боли и надежды на будущее, что я
не могу передать это словами. Теперь осталось не менее важная часть
- претворить этот закон в жизнь. Необходимо пересмотреть и
откорректировать великое множество законов и подзаконных актов. А
часть законов вообще отменить. Я уверена, что наше начинание
обязательно поддержат и за границей, нужно только время на это.
Надеюсь, ты поможешь мне с формированием комиссии по пересмотру
законов и с их корректировкой? - спросила она.
- Конечно, мама`? - сказал я ей. - Самое главное не откладывать
принятие этих законов и претворение их в жизнь. Придётся для начала
публично наказать лиц, противящихся применению новых законов в
жизнь, чтобы общество поняло всю серьёзность наших намерений.
Видя счастливое выражение лица своей супруги, и сам император
постепенно перешёл в благодушное настроение. Обсудив погоду и
планируемые события на ближайшие дни, император поинтересовался
большим количеством сопровождающей меня охраны.
- В ближайшие дни я ожидаю вооружённое нападение на нашу семью,
поэтому я предлагаю сегодня к вечеру отправиться обратно в Гатчину,
так как там более безопасно, и войска, расположенные рядом, более
лояльны. Завтра начнутся аресты, и возможно, они затронут многих
влиятельных людей, включая армейских начальников, которые могут
использовать своё положение для вооружённого сопротивления или даже
восстания, - произнёс я.
Лицо Марии Фёдоровны при этом утратило свою весёлость и стало
сосредоточенно напряжённым, после моих слов она спросила:
- Насколько серьёзны твои опасения, сын?