— Ой, что с моим секретарем! — заполошно всплеснула руками
Сури.
— Ну надо же! Впервые вижу, чтобы кто-то из нашей расы так
перетрусил во время полета, который даже катастрофой не кончился,
чтобы у него ноги отнялись. — Охранник чиновника нагнулся над
сородичем, поправляя висящий на поясе пистоль. — Или тебе
позвоночник перебило? Эй, приятель, ответь!
— Божественная слеза. По два золотых за бутылку. Из личных
запасов моей нанимательницы. Ох, знал бы ты, как я перетрусил, что
слишком мало сего напитка выпить до приземления успею. — Тимон
разлепил якобы единственный свой глаз. — Меня не тормошить, не
кантовать, при пожаре выносить первым. И не будить.
После этих слов гоблин снова закрыл глаз под моноклем, чтобы уж
точно подозрительного серебристого света оттуда не пробилось.
— Где карета?! — подняла крик Сури, которая отошла к гномкам и
якобы не расслышала слова своего подчиненного. — У меня тут
секретарь умирает!
«Вот бы и мне так немножечко поумирать», — подумал чиновник и
послал одного из своих людей за транспортом, с владельцем которого
он состоял в доле. А потом вернулся к расспросам гостей, заполняя
документы и пытаясь найти повод содрать с них еще чуть-чуть за
какие-нибудь дополнительные услуги.
Карета, вернее, самодвижущийся паровой экипаж, появилась
довольно быстро. И увезла наиболее пострадавших к алхимикам. Туда,
где они могли решить свои торговые дела. Туда, где могли поправить
слегка пошатнувшееся после экстремального перелета здоровье. Туда,
где заведовал Златокошель, имевший привычку вставать не раньше
полудня, но зато и работавший допоздна в попытках найти новый
рецепт, способный снова наполнить его карманы деньгами. Была
вероятность, что его в этот день не окажется на месте. Тогда
диверсантам пришлось бы немного подождать, затянув торги по
поставкам нужных зелий.
Однако торговаться с гоблинами не пришлось. Десяток
троллей-мутантов, облаченных в тяжелые доспехи и с сидящими в
специальных седлах погонщиками-стрелками, были личной охраной
барона. И они расположились во дворе одного из зданий академии
алхимии, мимо которого проехал паровой экипаж.
— Крхм! — кашлянул якобы спящий пьяным сном Тимон. — Еще рано… А
завтра будет уже поздно…
На бред, который изливал из себя зеленый коротышка,
сопровождающие не обратили никакого внимания. В таком состоянии
язык у пьяных работает почти независимо от мозга. Чтобы опознать в
этом мутном потоке сознания условный сигнал, надо быть
параноиком.