— Эту
силу приобретают в ходе ритуала. Очень опасного, очень древнего,
очень темного. Проводимого над ребенком, имеющим два шанса из трех
не увидеть следующий рассвет. — Шаман выпростал из-под одеяла руку,
на которой осталось всего два пальца: указательный и мизинец. Между
ногтями прострельнули алые искорки. Миг — и они сплелись в нечто
вроде молнии, кружившей вокруг изувеченной плоти Холхюка, но не
касавшейся его. — Абсолютное уничтожение. Пламя пожирает магию и
растет на ней, опаляя душу. Если в артефакты и можно как-то его
запихнуть, то способ мне неизвестен. Давай деньги, или я ухожу, и
отныне ни один зимний фейри не поверит твоему слову.
— Держи,
но мы еще не закончили. — Гоблин бросил ему кошелек. — Так, стоп!
Я, кажется, понял! Ну, конечно! Да какой же ты гарний хлопец, коли
ты негр губастый?
— Что? —
Фиэль не поняла ни слова из его последней фразы. Она устроилась в
кресле-качалке и отчаянно надеялась, что оно под ней не развалится.
— О чем ты говоришь?
— Да
никакой это не зимний фейри! И как я сразу этого не понял?! —
Непонятно почему, но улыбка гоблина грозила порвать ему рот и
достигнуть ушей. — Шрамы на голове остались от рогов. Глазницы
пустые, потому как раньше в них полыхало демоническое пламя.
Друидизм. Дамы, вешать вам лапшу на уши пытался представитель
племени темных эльфов, когда-то выбравший для себя путь демонолога!
Пламя, выжигающее магию, — это ведь их, можно сказать, фирменная
способность!
— Н-но их
же всех уничтожили после того, как первое вторжение Огненной Орды
было отбито! — запротестовала Фиэль, опасно наклоняясь вперед в
затрещавшем кресле-качалке. — Это, между прочим, и была одна из
причин, из-за которой первые светлые эльфы сбежали! Наши предки
боялись оказаться следующими!
— Ну,
полагаю, профессиональные убийцы демонов это не новорожденные
котята, которых можно и в ведре утопить, — усмехнулся гоблин. — Они
наверняка сопротивлялись. И кто-то даже успешно. Во всяком случае,
одного из них я видел. И он почти полная копия нагло занявшего
диван фальшивого зимнего фейри. Только куда лучше сохранившаяся и
чуть более светлого оттенка.
—
Миниатюрность, похотливость, тяга к запретному, высокий интеллект
вкупе с наплевательским отношением к последствиям своих действий, —
начал перечислять Холхюк, напрягшись. Это было заметно по его
изуродованному лицу. Да и посох, высунувшись из-под пледа, одним
своим концом был направлен прямо на гоблина. — А еще сила. Очень
знакомая мне сила, вкуса которой я не чувствовал уже тысячи лет.
Хм. А ведь это тоже мне кое-кого напоминает. Сильно напоминает.
Очень-очень сильно напоминает.