, закончилось раньше, чем эти слова были произнесены.
Со временем все «можно» и «нельзя» проявились сами. Курсанты начали чувствовать запреты интуитивно, и вот тогда в группе возникла дисциплина – сознательная и добровольная, основанная на элементарном здравом смысле. Но это пришло поздно, когда группа уже сократилась наполовину.
Одной из тех немногих вольностей, что игнорировались начальством, была личная жизнь. Полгода – это гораздо больше, чем может показаться с другой стороны, из-за забора. Через два месяца воздержания сломался даже Иван Иванович. В октябре начался период повальной полигамии, но длился он совсем недолго: людей отчисляли, круг сужался, и в какой-то момент в группе воцарились братско-сестринские отношения, не мешавшие, однако, сестрам и братьям забираться друг другу в постель.
Пару курсантов, мужчину и женщину, – иных пар, слава богу, не складывалось, – всё же турнули, но не за распущенность, а скорее за рассеянность. Сама будущая мамаша даже не знала, с кем это она промахнулась, и вообще ни о чем таком не догадывалась – срок был небольшой. Тем не менее начальство нашло и второго виновника. Оба помолодели памятью на сто десять суток и отправились по домам.
Олег пытался вообразить, каково это – проснуться не в том месяце. Тогда, ближе к зиме, среди курсантов уже ходили слухи о выпускном тесте, и каждый волей-неволей примерял эту ситуацию на себя. То, что им успели рассказать, объяснить и главное – показать, на последнем экзамене не имело никакого значения. Минус шесть месяцев – от тихого шепота за спиной: «Для тебя есть работа…» – до торжественного рукопожатия куратора группы Василия Вениаминовича. После корректирующего импульса в памяти не останется ни слова из учебного курса. Ни конспекта, ни шпаргалки – только ты сам, наедине со своим недоумением.
Женщины долго донимали Асю, уговаривая ее поведать об этом кошмарном тестировании. Она уходила от ответа сколько могла, но в итоге не выдержала и произнесла одну фразу, после которой от нее отстали:
– Прелесть этого экзамена в том, что все рассказы об экзамене вы тоже забудете.
* * *
Олег вышел из комнаты и загадочно посмотрел на Асю.
– Наконец-то… – сказал Лопатин, забирая со стола шляпу.
– Я прощался… с прошлым.
Олег кривил душой. Он думал не о прошлом, а о том, что если бы заранее узнал про Асин стриптиз, то это, возможно, отложилось бы у него в памяти. И тогда он вел бы себя не так глупо – опять же, возможно. Не так глупо, а… ну как-то иначе умнее. Ведь когда Ася вылезла из ванны, когда встала вплотную к нему, да еще накинула на него полотенце – то самое, которым вытиралась…