– Что такое? Опять какая-нибудь дерзость? – спросил мистер Грэдграйнд, почти с отчаянием глядя на Купидона. – Что это значит – пройтись по тугому?
– Довольно! Ступай отсюда, ступай! – крикнул мистер Чилдерс, выпроваживая своего юного друга с решительностью и проворством обитателя прерий. – Ничего особенного это не значит. Просто бывает туго или слабо натянутый канат. Вы что-то хотели передать Джупу?
– Да, да.
– По-моему, – сказал мистер Чилдерс, – вам это не удастся. Вы вообще-то его знаете?
– Ни разу в жизни не видел.
– Сомневаюсь, чтобы вы и впредь его увидели. Думаю, что он исчез.
– Вы хотите сказать, что он бросил свою дочь?
– Я хочу сказать, что он смылся, – кивнув головой, подтвердил мистер Чилдерс. – Вчера он обремизился, и позавчера, и нынче опять обремизился. В последнее время он только и делал, что ремизился, вот и не выдержал.
– А зачем он… так много… ремизился? – запинаясь, спросил мистер Грэдграйнд.
– Гибкость теряет, поизносился, – сказал Чилдерс. – У ковра он еще годится, но этим не прокормишься.
– У ковра! – повторил Баундерби. – Опять начинается! Это еще что такое?
– Ну, в роли комика, если вам так больше нравится, – презрительно, через плечо, бросил мистер Чилдерс, отчего его длинные волосы взметнулись все разом. – И заметьте, сэр, Джупа мучил не самый провал, а то, что об этом знает его дочь.
– Прелестно! – вмешался мистер Баундерби. – Слышите, Грэдграйнд? Это прелестно. Он так любит свою дочь, что убежал от нее! Это просто перл! Ха-ха! Вот что я вам скажу, молодой человек: я не всегда был таким, каким вы меня видите. В этих делах я знаю толк. Представьте себе, моя мать бросила меня. Да, да, не удивляйтесь!
И. У. Б. Чилдерс не без колкости заметил, что ничего удивительного в этом не находит.
– Так вот, – сказал Баундерби. – Я родился в канаве, и моя мать бросила меня. Хвалю я ее за это? Нет. Может, я когда-нибудь хвалил ее за это? Отнюдь. Что мне сказать о ней? Скажу, что хуже нее не сыщешь женщины на всем свете, кроме разве моей пьянчуги бабушки. Я не из тех, кто гордится своим рождением, блюдет честь семьи, – такими дурацкими фокусами я не занимаюсь. Я всегда говорю все как есть, и про мать Джосайи Баундерби из Кокстауна говорю без утайки, как сказал бы про мать любого бездельника. И про этого негодяя так скажу. Бродяга он и мошенник, ежели хотите знать.