Презренно счастие вельможей и князей!
Их миг один творит и миг уничтожает, —
присутствующие усматривали в этом намек на миссис Спарсит.
– Мистер Баундерби, – заметила миссис Спарсит, – вы нынче против обыкновения завтракаете без аппетита, сэр.
– Да вот, сударыня, – ответствовал он, – из головы нейдет причуда Тома Грэдграйнда. – Фамильярное «Том» он произнес нарочито развязным тоном, словно хотел показать, что и за миллион не согласится назвать своего друга Томасом. – Выдумал тоже – взять на воспитание эту циркачку.
– Девочка ждет и не знает, что ей делать, – сказала миссис Спарсит, – идти ли прямо в школу, или сначала явиться в Каменный Приют.
– Пусть ждет, – отвечал Баундерби, – я и сам еще не знаю. Вероятно, Том Грэдграйнд скоро пожалует сюда. Ежели он захочет, чтобы она побыла здесь еще день-другой, она, разумеется, может остаться.
– Разумеется, мистер Баундерби, ежели таково ваше желание.
– Я сам вчера вечером предложил, чтобы она переночевала у нас. Может быть, он еще одумается и не станет сводить эту девчонку с Луизой.
– Вот оно что! Какой вы заботливый, мистер Баундерби!
Миссис Спарсит поднесла чашку ко рту, слегка раздув ноздри кориолановского носа и сдвинув черные брови.
– Я лично убежден, что киске такое знакомство не сулит ничего хорошего.
– Вы имеете в виду мисс Грэдграйнд, мистер Баундерби?
– Да, сударыня, я имею в виду Луизу.
– Поскольку вы, без предварительных разъяснений, упомянули о «киске», – сказала миссис Спарсит, – а дело касается двух девочек, то я не знала, к какой из них относится это наименование.
– К Луизе, – повторил мистер Баундерби. – К Луизе.
– Вы прямо как родной отец для Луизы, сэр. – Миссис Спарсит отхлебнула чаю, и когда она, сдвинув брови, склонила лицо с классическим носом над дымящейся чашкой, казалось, что она колдовством вызывает богов преисподней.
– Ежели бы вы сказали, что я как родной отец для Тома, – не для моего друга Тома Грэдграйнда, конечно, а для брата Луизы, – это было бы верней. Я хочу взять его в свою контору. Будет у меня под крылышком.
– Вот как? А не слишком ли он молод, сэр? – Когда миссис Спарсит, обращаясь к мистеру Баундерби, прибавляла словечко «сэр», то делала это лишь из вежливости, что скорее служило к вящей ее чести, нежели возвеличивало его.
– Так ведь я не сейчас возьму его. Сначала ему вобьют в голову всякие науки, – отвечал Баундерби. – В них-то, уж будьте покойны, недостатка не будет! Вот подивился бы мальчишка, ежели бы знал, как мало учености вмещалось в моей башке, когда мне было столько лет, сколько ему сейчас. – Кстати, по всей вероятности, Том отлично это знал, ибо далеко не в первый раз Баундерби делал такое заявление. – Но просто поразительно, как трудно мне подчас разговаривать с кем-нибудь на равной ноге. Взять хотя бы к примеру мой нынешний разговор с вами о циркачах! Ну что вы можете о них знать? В ту пору, когда кувыркаться в уличной грязи на потеху публике было бы для меня сущим благодеянием, счастливым лотерейным билетом, вы сидели в Итальянской опере. Вы, сударыня, выходили из театра в белом шелковом платье, вся в драгоценных каменьях, блистая пышным великолепием, а мне не на что было купить пакли, чтобы посветить вам.