В этот момент на арене появляется та самая ринг-герл, которая бесстыдно целовала Тайлера на глазах сотен зрителей. Я узнаю ее по татуированной руке и раздутым губам. Виляя бедрами, она направляется к нему с явным намерением повторить эффектное выступление, вызывая ядовитое желание швырнуть в ее голову сумкой, но еще до того, как я успеваю опустить глаза вниз, чтобы не стать свидетельницей неприятного зрелища, Тайлер перехватывает ее руку, которая, словно змея, тянется к его шее, и, отрицательно мотнув головой, отпихивает ее. На лице девицы мелькает недоумение, сменяющееся вспышкой злости, однако она быстро берет себя в руки и, натянуто улыбнувшись, ретируется с ринга.
- Еще один плюсик в волчью кормушку, - загадочно произносит Дженни. - Пойдем, после такого не помешает чего-нибудь выпить.
К счастью, на этот раз мы добираемся до бара без приключений. Заказываем шампанского и, примостившись на высоких стульях, чокаемся за победу Тайлера. Несмотря на то, что сердцебиение пришло в норму, рука, держащая бокал, все еще дрожит.
- Когда старший брат возвращается домой? - интересуется сестра, критически оглядывая свое лицо в золотистой пудренице.
Упоминание Итана наносит колючий удар по совести, и я спешу запить его большим глотком шампанского.
- Завтра вечером. Так что дом целиком в нашем распоряжении.
- Сегодня тебе придется переночевать одной, малышка Рика. Раз уж с Волчонком у меня нет шансов, сделаю пару звонков старым знакомым. Мне просто необходимо снять сексуальное напряжение, нагнетенное всем этим тестостероном.
Нет-нет-нет-нет. Она хочет, чтобы я осталась дома одна? С Тайлером?
- Дженни, - я делаю жалобные глаза, - пожалуйста, не оставляй меня.
Сестра начинает заливисто хохотать, моментально привлекая внимание мужской половины бара, после чего произносит уже более серьезно:
- Ничего не случится, если ты сама не захочешь, Рика. Этот парень немного диковат, но он точно не из тех, кто обижает женщин. К тому же ты явно ему нравишься.
Я не успеваю ей ответить, потому что в этот момент кто-то трогает меня за плечо. Обернувшись, вижу перед собой мужчину лет тридцати пяти, явно принадлежащего к высшему эшелону общества. Холеное лицо, которому не чужды салонные процедуры, идеально скроенный костюм стоимостью в несколько тысяч долларов и премиальный парфюм, раздражающий носовые пазухи.