И он шагнул в квартиру, почувствовал знакомый с детства запах этого жилья и понял: он дома.
Сначала сидели за столом на кухне, выпили по первой за освобождение, за возвращение его, за новую жизнь.
– Теперь все. Закусили, выпили немного, нам еще весь день пить предстоит, – сказал дядька.
– А ты думаешь, гости набегут? – усомнился Юра.
– И еще сколько, – засмеялся Шатров, – придут ребята, те, кто тебя не забыл.
– Не побоятся? – с некоторой иронией спросил Юра.
– Тоже мне Солженицын, – засмеялся дядька, – чего бояться-то? А пока нам надо по делу поговорить. Пошли в твою комнату.
Только сейчас рассмотрел ее Юра по-настоящему. Письменный стол, красивый, родительский, полки с книгами, любимые картины с видами Москвы.
– Я твой стол, картины, книги, кресло старое у Лены забрал и сюда перевез. Она не возражала.
– И на том спасибо. – Юра сел в старое деревянное кресло у стола.
Сел, положил ладони на зеленое сукно и окончательно понял, что вернулся.
– Ну, освоился? – Дядька понял его состояние.
– Дома, – улыбнулся Юра.
– Тогда давай по делу поговорим. – Игорь Дмитриевич взял со стола кожаную папку, достал бумаги. – Вот письмо от Союза кинематографистов. – Дядька положил перед ним казенный бланк, наискось перечеркнутый резолюцией: «Нач. 88 о/м. Немедленно прописать, выдать паспорт и доложить лично».
– А кто подписал? – спросил Юра.
– Тезка твой, первый зам и генерал-полковник.
– Вот это да! Как же ты смог, дядя Игорь?
– Смог. Помнят меня еще в родном МВД.
Игорь Дмитриевич не стал говорить племяннику, что бывший его зам, а ныне начальник паспортного управления Москвы заехал к нему и рассказал, что из МВД позвонил помощник министра и категорически распорядился не прописывать Юрия Ельцова в Москве.
– Игорь Дмитриевич, – смущенно покрутил в пальцах сигарету бывший его зам. – Только один выход – идти к Чурбанову. У вас вроде с ним хорошие отношения.
– Хорошие отношения имели место, когда он был старшим лейтенантом.
– Попробуйте. Я вам его прямой телефон дам. Он сам трубку поднимает.
– Где же ты номерок этот достал?
– Товарищ близкий дал. Только вам, Игорь Дмитриевич, лучше ему принести какое-нибудь официальное ходатайство.
– Подумаем, – сказал Ельцов-старший.
Он позвонил Славе Шатрову.
– А что здесь думать, – сказал Шатров, – Юрку из Союза журналистов исключили, а у нас все тихо. Он же вступил в Союз кинематографистов месяца за три до неприятностей, об этом никто не знал. Его членский билет у меня, я за него взносы плачу. Сделаем ходатайство и справку для домоуправления.