– Ага.
– На чье имя?
Отто насупил брови от напряжения.
– Точно не припомню.
– Роберт Вальдес?
– Не думаю.
– Постарайтесь вспомнить.
– Вроде бы он чикано.
– Вальдес тоже мексиканская фамилия.
– Та была еще более чикано. Кажется, она оканчивалась на «кес». Что-то вроде Веласкес, но не Веласкес.
– А имя?
– Это я запомнил. Хуан.
– Хуан?!
– Ага. Настоящий чикано.
– Вы не обратили внимания на домашний адрес?
– Не интересовался.
– Он что-нибудь рассказывал о себе?
– Нет. Выпил и ушел.
– И больше не возвращался?
– Вот именно. Во всяком случае, в мою смену.
– У вас хорошая память.
– Только на бузотеров и красоток.
– Нам бы хотелось показать эти снимки вашим посетителям, – сказал Фрэнк.
– Валяйте.
Сидевшая рядом с Тони блондинка оживилась.
– Можно мне посмотреть? Вдруг я его видела. И даже разговаривала.
Наклонясь над снимком, она задела Тони коленом.
– Меня зовут Джуди. А тебя?
– Тони Клеменца.
– Я так и думала, что ты итальянец. Глаза темные и грустные.
– Они меня выдают.
– И вьющиеся волосы.
– И на рубашке пятна от соуса к спагетти, – продолжил Тони.
Девушка с интересом посмотрела на него.
– Да нет там никаких пятен, – усмехнулся Тони. – Я пошутил.
– А…
– Вы знаете Бобби Вальдеса?
Она взглянула на фотографию.
– Нет. Наверное, он приходил, когда меня не было. А ничего парнишечка. Смазливенький. Все равно что лечь с младшим братом.
Тони забрал у нее фотографию.
– Какой у тебя костюм! – похвалила блондинка.
– Спасибо.
Тони угадывал в ней не просто эмансипированную женщину, какие ему скорее нравились: в Джуди было что-то темное, звериное. Это тип женщин, обожающих хлыст и наручники. Или еще почище. Рядом с ней он чувствовал себя лакомым кусочком. Что-то вроде бутерброда с икрой на серебряном блюде.
– В таких местах, как это, – продолжала Джуди, – редко встретишь прилично сшитый костюм. Одни спортивные майки, да джинсы, да кожаные пиджаки.
Тони откашлялся.
– Ну ладно. Спасибо за попытку помочь.
Женщина гнула свое:
– Обожаю элегантных мужчин.
Их взгляды встретились, и он прочел в ее глазах нескрываемую похоть. У Тони возникло чувство, что, пойди он с ней, дверь ее квартиры захлопнется за ним, словно челюсти акулы. Она так и набросится на него и сожрет с потрохами. Все соки высосет.
– Пора идти работать, – сказал он, вставая с высокого табурета перед стойкой. – Увидимся.
– Надеюсь.