Спустя малое время я предстала моему
спутнику в брюках, сапожках, тёплой рубахе и стёганном жилете с
деревянными пуговицами. Довершала наряд косынка из шерсти,
повязанная на манер банданы, и шерстяной плащик-накидка с
капюшоном.
Мерон покивал, даже не думая
расплачиваться с хозяином лавки, после чего мы вышли вон и снова
отправились к таверне, где нас уже ждала Муниса с двумя узлами и
сундуком.
Упакованное барахло и её самоё
погрузили в фургон двое работничков господина Йарина, сунули туда
же меня, и Мерон гортанно скомандовал отъезд. Муниса без сил
опустилась на боковую скамью и уставилась на меня весьма
настороженно.
— Дитя, зачем тебе понадобилось
тащить меня в неизвестность?
В ответ я крепко обняла добрую
женщину, не может быть, чтобы наша жизнь стала хуже, чем она есть.
Этого просто не может быть, понимаешь, Муниса?! Она порывисто
ответила на объятие, и мы обе расплакались.
Наконец-то...
— Наверное, ты изуродовала
кухарку. Я не осуждаю тебя, просто боюсь немного, ты такая
маленькая и вдруг столь взрослое решение и жестокое наказание, ох,
помоги мне Творец! Так ей и надо, подлой зверюге, дети, возможно,
смогут жить спокойно на этой проклятой кухне. Но как ты смогла
уговорить господина Мерона? Ох, дитя моё... что же с нами
будет?
Что бы с нами не было, хуже не
станет!
***
... Выехали мы в середине дня.
Наш фургон сопровождали двое чёрных верхами и один кучер.
Неприметный мужичок в добротном наряде исправно трясся на облучке,
изредка оборачиваясь к нам, если Муниса задавала ему вопрос. Ничего
интересного он так и не сообщил, игнорируя прямые вопросы вроде
«куда нас везут» и «кто такие эти двое верховых».
Когда Муниса в очередной раз
открыла рот, я приложила палец к её губам, не стоит приставать к
вознице, он человек подневольный. Мне давно понятно, что
сверх разрешённого эта троица и слова не скажет. Муниса покивала и
прищурилась заговорщицки, добывая из корзинки здоровенный пирог.
Вот так, пока господа хозяева харчевни отходили от визита господина
мага, Муниса обобрала кладовку, молодец! Я беззвучно рассмеялась, а
Муниса приоткрыла ещё и сундучок — три окорока, большой белый круг,
хлеб! Ничего себе! Я сделала большие глаза, а она только рукой
махнула:
— Не обеднеют наши с тобой
бывшие господа.
Это точно. Мы разрезали пирог,
передали по кусману вознице и обоим всадникам, и что приятно,
мужики не стали кобениться, а честно съели предложенное. Потом они
и ветчинки отведали без особых моральных терзаний, ну и славно. Все
довольны, теперь бы запить съеденное.