– Думаешь – она?
– Зачем ей коврики и «дворники»? Скорее, уличная шпана потрудилась. А она просто бросила там тачку и ушла.
– Ну, и фиг с ним, со стеклом, – утешал его Сергей. – Новое поставишь. Магнитолу жалко, но уж как-нибудь на новую разоришься. Долларов за шестьдесят купишь спокойно. Хотя бы и здесь! Главное – машина цела.
– Лучше бы она сгорела, – убито ответил Иван. – С плеч долой!
– Что ты болтаешь?
– К матери милиция приходила. Участковый и с ним еще какой-то тип. Спрашивали, где я, как меня найти. Мать, ясно, не знала. Я же ей не сообщаю, где живу. Это ментам не понравилось. Велели сразу, как я появлюсь, сообщить. Взяли координаты всей родни.
– А что они заявились? – Сергей тоже огляделся по сторонам. – Против нас ничего нет.
– Есть. Машина.
– Твоя, что ли?
– Да. Менты ее и нашли. Держись за стол, не падай! История простая. Предположительно из моей машины стреляли в одного типа. Мужик этот на телевидении работал, мать мне сказала где, но я уже не слушал. Понял? Заказное убийство – явное! И его сделали из моей «девяточки».
Помолчав, он добавил:
– Я должен найти Алию. Мы летим домой. Я завтра же. Ты – через день. И там мы не встречаемся. Ты меня понял?
Сергей поник:
– Я говорил, что эта поганка устроит веселую жизнь… Пока дело не кончится, работать мы не будем. А дальше что? За тобой теперь будут присматривать…
– Там видно будет.
…А на другое утро Иван, впервые за последний год, явился домой. Ключей у него давно уже не было. Он нажал кнопку звонка и не отпускал ее, пока мать не открыла.
– Ванюша, ты?! – Она почему-то испугалась, увидев его.
– Привет, мам. – Он суеверно переступил порог с правой ноги и чмокнул мать в жирную от ночного крема щеку. – Ой! Чем это ты мажешься?
– Заходи, заходи, – мать суетливо запирала дверь, прикладывала ладонь к губам, пугливо разглядывала сына. – Ты все-таки приехал… Есть будешь?
– Буду. – Иван чувствовал себя неловко в тесной прихожей. Ему почему-то казалось, что квартира стала меньше, чем была. Мебель какая-то неузнаваемая, и неприветливо смотрит большое зеркало на стене… И мать другая. Морщинистая, сутулая… Старая.
– Яичницу? – спрашивала та, все еще не сводя с него испуганных глаз.
– С помидорами, мам?
– Сделаю. С помидорами, со свеженькими… Как ты любил…
Глаза у нее налились влагой, а он сердито поправил: