Я натянула брюки, рубашку, плюхнулась рядом с ним и предложила:
– Давай поговорим?
– Давай, – согласился он. Когда мы говорим «говорить», то имеем в виду что-то вроде «дискутировать», «спорить». Он неплохо владеет русским, но те слова, которые ему не нравятся, так как кажутся бессмысленными или лишними, упорно заменяет теми, что нравятся больше.
– В прошлый раз мы говорили про войну.
– Ага, – сказала я. – Про войну. Ты много раз ходил воевать?
– Шесть раз. Тебе не нравится?
– Ну, я понимаю – надо… – сказала я осторожно. – А девушки… Тебе случалось?
– Каждый раз.
– Но это…
– Ты как ребенок, – жестко усмехнулся он. – Своих девушек обижать нельзя. Это плохо. За это убивают. А вот когда идет война, чужих девушек убивать нужно. На войну идут, чтобы жечь чужие дома, брать чужих женщин и чужие вещи – иначе зачем война? Или ты хочешь сказать, что твои предки делали по-другому?
– Ох, это было так давно… – сказала я.
– Но оттого они же не перестали быть твоими предками? Я смотрел ваши фильмы, все было точно так же – огонь и кровь. Ты хотела бы жить тогда?
Я поежилась:
– Нет уж, благодарю покорно…
– Я хотел бы, чтобы ты жила тогда.
– Да?
– Да. Я не стал бы тебя обижать. Я увел бы тебя с собой.
– Ну знаешь! Не вижу разницы.
– Почему? Я сделал бы тебя своей женой.
– А я не хочу, чтобы меня делали женой. Стать женой – это другое дело.
– Сколько слов вы напридумывали… Так случается довольно часто – кодекс кодексом, но не понимаем мы друг друга, хоть ты плачь. По его меркам – благородство, по моим – хамство. Но если благороден, то какая разница – благороден на свой лад или нет? Или благородство весьма растяжимое понятие? Логические рассуждения заводят в такие дебри…
– Давай о чем-нибудь другом, а?
– Я хочу кончить об этом. Почему вы всегда хотите жить сложно?
– Потому что жизнь – сложная.
– На Земле. Но ты ведь здесь. Не боишься?
– Нет, – храбро солгала я.
– Врешь.
– Ну и вру.
– Вот видишь. Ты женщина, а женщины обязаны повиноваться.
– Черта с два. Смотря где.
– Везде.
Мне не понравилось, как сузились его глаза. Я сказала:
– Нам пора ехать.
– У тебя дрожит голос.
– Пусти!
Бесполезно. Все равно, что пытаться одолеть робота. Я рванулась изо всех сил, чувствуя, что вот-вот разревусь от бессильной злости. Неожиданно он отпустил меня, встал и отвернулся. Плохо веря, что все обошлось, я тоже встала. Осторожно тронула его за плечо: