***
В кафе мы
приехали первыми. Устроились за столиком у окна. Пока ждали
остальных, заказали по безалкогольному коктейлю.
Я бы
предпочла что-нибудь посущественнее, но отрываться от коллектива не
хотелось.
В отличие от
меня, коллектив был в ударе. Пообщаться на тему: кто и насколько
изменился за время отпуска они, похоже, не успели, и теперь
развлекали меня рассказами о сокурсниках.
Если бы не
солдафонский юмор…
Благодаря
Андрею и Ревазу я была знакома с этой частью армейских будней, так
что понимала, где и над чем смеяться.
И все было бы
просто замечательно, не испорть все сама.
- Саш, -
перебила я Трубецкого-младшего, который собирался поведать нам
очередную байку, - а что это было там, у Академии?
Он как-то
резко замкнулся. Бросил взгляд исподлобья на явно подобравшегося
Игоря.
Реакция была
странной. Более того, для меня она оказалась совершенно
неожиданной.
Я-то
рассчитывала на то, что переведут разговор в шутку, намекая на их
мужские игры, а тут…
- Уверена,
что хочешь знать? – после недолгого, но многозначительного
молчания, мрачно поинтересовался тезка.
Вопрос был из
тех, на которые ловятся, как на крючок. Я исключением не
стала:
- Да,
уверена, -солгав, твердо произнесла я.
Вступления
оказалось достаточно, чтобы включился инстинкт самосохранения,
намекавший, что многие знания – многие печали. Вот только отступать
было поздно. Сказав «а»…
Прежде чем
заговорить вновь, тезка расстегнул пуговицу на воротнике-стойке
парадного кителя, потянув за цепочку, вытащил наружу похожий на
часы амулет. Только вместо стрелки был черный овальный
камень.
Повернув этот
самый камень, Трубецкой-младший «выставил» его на шесть часов. И
лишь после этого вновь посмотрел на меня.
Защита от
подслушивания!
У отца был
такой амулет. Техническими средствами не пробить. Да и магией
ключик подобрать непросто.
- После той
истории, для вразумления, отец показал мне одну бумагу, - сложив
руки на груди, не очень довольно начал тезка.
Начало было
не очень… Та история, когда осталась один на один с двумя
слетевшими с катушек наркоманами.
Антонина
Ушакова и ее парень.
Вседозволенность и
избалованность с одной стороны. Извращенная любовь – с
другой.
Сочетание
получилось страшным, отметившись кровавым следом.
- Какую
бумагу? - отставила я практически еще полный бокал. Машинально
пододвинулась.