– Вам уже это говорили, но вы могли и не запомнить. Боровина убили. Это ваш сосед по тамбуру– Я все запомнил, – отчетливо произнес Даня.
– Хорошо. Тогда вы сказали, что ничего не слышали и не видели. Сейчас подтверждаете? Или можете что-то вспомнить?
– Ничего.
– Вы сказали, что общались с ним, брали у него уроки итальянского языка. Как часто?
– Три раза в неделю, – тут же ответил парень. – Вторник, среда и четверг. Мы занимались по часу.
– Значит, три раза в неделю вы его видели и общались с ним?
– Не только я, – уточнил тот. – У него было много учеников. Так много, что нам приходилось заниматься в очень позднее время.
– А именно?
– С одиннадцати до двенадцати. По вечерам.
– Да, поздновато. Хотя, конечно, времени на дорогу вам тратить не приходилось.
– Не больше минуты, – вдруг улыбнулся Даня, и эта улыбка уже не была неприятной. Он как будто вспомнил что-то хорошее. Казалось, даже тени под глазами стали меньше. – В сущности, для меня это было очень удобно. Я – «сова» и к ночи лучше соображаю. Вообще, предпочитаю жить по ночам.
«Прямо, как граф Дракула! – усмехнулся про себя следователь. – А все-таки с ним что-то не так. То ли он что-то врет, то ли играет со мною… Уличить не могу, но чувствую!»
– Алексей Михайлович… – в какой-то прострации проговорил парень, прикрывая затуманенные глаза. – Убит. Невозможно поверить. Как?
– Вы спрашиваете, как его убили? – Следователь еще раз оглянулся. Пациенты дремали, завернувшись в одеяла. Их никто не слушал. – Ударом в голову. Пробили висок.
– Боже… – только и сказал Даня, судорожно сжимая пальцы. Рука дрожала и плохо слушалась.
– Вы часто его видели. – Голубкин старался говорить мягко и доверительно, хотя никакого доверия он к этому субъекту не испытывал. И сам не мог понять, почему. – Скажите – у него были враги? Недоброжелатели?
Даня смотрел на него помутневшим взглядом и молчал.
– Вы были соседями, он был вашим учителем. Неужели он ничего о себе не рассказывал?
– Ничего, – с трудом выговорил Даня. – Алексей Михайлович был очень сдержанный человек.
– У него были долги?
Тут Даня попробовал улыбнуться, и улыбка снова вышла настолько нехорошей, что следователя передернуло.
– Долги? У него? Да Бог с вами! Он зарабатывал намного больше, чем мог прожить.
– Ну а враги? Завистники?
Последнее слово вырвалось случайно. Голубкин припомнил странные сцены в институте, где преподавал Боровин, и сказал это прежде, чем успел обдумать. Даня рывком сел на постели. Его силы как будто разом восстановились. Расширенные глаза заблестели – угрюмо и лихорадочно.