— Но… откуда? — прошептала я, взглянув в желтые глаза
мужчины.
— Доставили с припиской, — охотно пояснил он.
— С какой? — спросила тихо.
— Передать адресатам, — лукаво улыбнулся он. — Письмо твое
рекомендательное — мне. — Он указал на лежащую перед ним бумагу, на
которой я только сейчас заметила печать Танис. — А конверт и его
содержимое — тебе. И кстати, если бы ты не пряталась под мороком,
покупая билет на экспресс, тебе бы вручили приглашение в АРиС еще
на вокзале. А так не признали, видимо.
— Но… — Я нахмурилась, вертя в руках конверт. — Если вы все
знали, зачем была эта проверка?
— Чтобы прояснить некоторые моменты твоей биографии. Для меня, —
он сделал паузу, — и для тебя. — Я кивнула, соглашаясь с его
ответом. — Идите, студентка Ирмин. Найдете женское общежитие с
пометкой «Смешанная башня», спросите у смотрящей, где свободная
комната, и вас проводят, а расписание занятий занесут ближе к
вечеру. — Сказав это, Камински отодвинул в сторону письмо Танис и
демонстративно погрузился в чтение свитков, лежащих на столе.
Аудиенция была окончена.
Выйдя из кабинета ректора, я на цыпочках прокралась мимо
похрапывающей дриады и вновь оказалась в коридоре. Прижалась спиной
к прохладной стене, открыла конверт и вынула оттуда чек с запиской,
на которой было всего две строчки:
«Возмещаю ущерб за испорченное платье, госпожа
Ирмин».
И подпись: «С.С.»
Покрутив в руке листок, я перевела взгляд на чек и тихо
присвистнула: сумма там была отнюдь не смешная. Да и подпись стояла
вовсе не моей… матери. Странно как-то этот тип в очках оценил мое
порванное платье. Или дело было вовсе не в нем?
— Поступила? — спросил невидимый привратник на выходе.
— Ага.
— Так столовая в другой стороне, — напомнил он, но я лишь
отмахнулась, сказав, что не до обеда мне пока, надо обустроиться на
новом месте и разобраться, что здесь к чему. А там и ужин
подоспеет.
— Ну, как знаешь, ведьма, — не стал спорить невидимка. —
Главное, за обустройством и его не пропусти, а то останешься
сегодня голодной, что вредно, особенно для такой худышки, как
ты.
— Спасибо, не пропущу, — ответила, выходя на крыльцо. На
«худышку» не обиделась, потому что на правду не обижаются. Да и
сказано это было с заботой, а не из желания задеть. К башне
общежития шла, раздумывая почему-то не о переменах в моей судьбе, и
даже не о Танис, оказавшейся моей матерью, а о причинах излишней
щедрости светловолосого лекаря.