– Я. Никогда. Не отдам. Тебе. Своего. Ребёнка. – Гнев клокотал у меня в груди. Голова, казалось, сейчас взорвётся от поднявшегося давления. – Выпустите меня отсюда.
– Дура! – прошипел Ладомирский. – Пока не подпишешь, не уйдёшь!
– Не будьте идиотом, Руслан Германович! – взорвалась я. – Этот ребёнок для меня – вся жизнь! Ни за какие деньги, ни за какие блага целого мира я не отдам его! Я пришла к вам сюда и думала, что мы будем договариваться на адекватных условиях, а вы хотите купить меня и забрать моего ребёнка!
– По-вашему, я идиот? – с рычанием в голосе осведомился Ладомирский, желваки ещё сильнее заходили на его скулах. Красивое лицо скривилось. – И не стройте из себя жертву! Я сделал вам весьма щедрое предложение и абсолютно адекватное! Но вы ведёте себя как бессердечная стерва!
ЧТО?!
– Я?! Это я бессердечная?! Да это вы без сердца и души! Только такие, как вы, загрязняете мир тьмой своего сознания! В вас нет ни капли света и любви! Окажись мой ребёнок рядом с вами, вы превратите его в такое же бездушное чудовище! Вы – мерзавец, Руслан Германович! Только человек с пластмассовой душой, как у вас, может предложить будущей матери отказаться от ребёнка! Вы – конченый! У вас нет будущего, потому что вы не знаете, что такое любовь!
Повисла звенящая тишина.
О Боже... Что я наговорила?
Ладомирский смотрел на меня таким взглядом, будто у меня только что рядом с головой выросло омерзительное щупальце.
Мужчина отшатнулся от меня, как от удара.
– За такие слова... – начал говорить он. – За такие слова, Тамара, я бы вас убил. Без сожалений.
Хотела извиниться, потому что я действительно наговорила лишнего, но мне вдруг стало плохо – голова резко закружилась, затошнило настолько сильно, что я зажала рот ладонями и сложилась пополам.
Начала часто дышать, стараясь усмирить тошноту.
Почувствовала вдруг сильные руки на своих плечах. Ладомирский помог мне дойти до дивана.
– Ложитесь, я сейчас вызову врача, – сказал он обеспокоенным тоном.
Прикрыла глаза, мечтая, чтобы скорее прошёл этот приступ.
– Такими темпами я не рожу ребёнка, – произнесла сдавлено и заплакала. – Вы раньше убьёте моего малыша... Мне нельзя нервничать... А вы... Вы – чудовище...
Ладомирский не обращал на меня внимания. Он по телефону приказным тоном вызывал какого-то Дмитрия.