– Тридцать три, – повторил задумчиво Ладомирский и посмотрел на директора. – Суррогатной матери, которая должна была родить моего ребёнка, двадцать пять лет. Мне нужен полный отчёт о здоровье этой женщины. Если окажется, что имеются хоть какие-то отклонения в развитии плода – прервите ей беременность.
– Что? – опешил Роман Александрович.
– Вы в своём уме? – разозлилась я и подскочила с кресла. – Это мне нужно знать, каково состояние вашего здоровья, так как это мой ребёнок! И не смейте тут сидеть и указывать, кому и что делать! Мой ребёнок – и точка!
Я посмотрела на Романа Александровича.
– По договору с клиникой я получила всё, что хотела, и оплатила ваши услуги, верно? – он согласно кивнул. – Дальнейшее обследование и наблюдение за течением своей беременности я буду проходить в другом месте. В услугах вашей клиники, Роман Александрович, я больше не нуждаюсь.
– Сядьте! – командным тоном произнёс Ладомирский.
Да конечно! Разбежалась!
Не стала даже смотреть на его перекошенное от гнева лицо, а произнесла, обращаясь к Роману Александровичу:
– И, будьте любезны, избавьте меня от внимания этого человека.
– Тамара Юрьевна... – произнёс извиняющимся тоном директор. – Мы не договорили... Мы хотели бы компенсировать вам причинённые неудобства и...
– Я не нуждаюсь в деньгах. У меня их достаточно, – сказала немного высокомерно.
– Прошу вас, Тамара, сядьте в своё кресло, – неожиданно плавным и тягучим голосом произнёс Ладомирский. – Мы ещё не закончили этот разговор.
– Мне не интересен этот разговор. То, что донором спермы оказался не тот, кого я выбирала... – пожала плечом. – Не имеет уже особого значения. Во мне зародилась новая жизнь. Это мой ребёнок. Мой и ничей больше. И как бы цинично это не звучало...
Я перевела взгляд на злющего, точно сам дьявол, Ладомирского и закончила:
– Я купила эту сперму.
Сняла сумочку с подлокотника и уже развернулась, чтобы уйти, как Ладомирский резко поднялся со своего места и схватил меня за руку выше локтя – хватка была жёсткой.
– Больно, – зашипела я, подняв голову, чтобы посмотреть в глаза этого жестокого мужчины.
Он ослабил хватку, но не отпустил, а дёрнул меня на себя– мои губы соприкоснулись с белоснежной тканью его рубашки и оставили розовый отпечаток от помады.
«Так тебе и надо», – подумала злорадно.