— Я стучалась, простите… В следующий раз постучусь громче, — и глазками хлопает, щеки порозовели, никак смущена.
— Ладно, что там у тебя? — наконец, осознал, что просто срывает на девчонке злобу.
— Тут сметы прислали, вам нужно посмотреть… — возникло ощущение, что она сейчас расплачется.
Ну вот. Довёл малолетку. И это тот начальник, что постоянно всем твердит, чтобы личное оставляли дома.
— Не бойся, проходи, садись, — кивнул ей на стул и девушка, аккуратно перешагивая бумаги, прошла к столу.
— Вот, пожалуйста, — положила перед ним бумаги, а взгляд Вячеслава в этот момент упал на декольте красавицы.
Красивые, почти идеальные груди с коричневыми, острыми сосками… Рот тут же наполнился слюной.
Началось.
Надо бы это прекратить.
— Ладно, — прокашлялся, поймав её удивленный взгляд, уставился невидящим взглядом на сметы. — Сейчас посмотрим, что тут у нас…
— Давайте я пока уберусь тут у вас? А то как-то нехорошо, все бумаги на полу.
И не дождавшись его ответа, присела, ловко собирая документы в стопку. Несколько бумажек залетели под широкий диван и ей пришлось встать на четвереньки, чтобы дотянуться до них.
А Варламов чуть не застонал от открывшегося вида на аппетитную попу. И не только попу. Лиана так увлеклась поимкой какого-то листка, что прогнулась в спине и взору Вячеслава открылась гладко выбритая промежность девушки.
Закрыл глаза, тряхнул головой и, ослабив галстук позвал её осипшим голосом.
— Достала! — радостно вскочила, показывая ему бумажку.
Прелесть какая… Достала она. А ему теперь со стояком чего делать?
— Замечательно. А теперь можешь идти. И, Лиана, в следующий раз, когда будешь идти ко мне, надевай трусы, а то выебу, поняла?
Улыбка девчонки тут же испарилась, а щёки налились румянцем.
— Простите, это не то, что вы подумали…
— Иди, — приказал безапелляционным тоном и Лиана бросилась к двери, как ополоумевшая.
Зря он так, наверное. Глупая она ещё. Но ведь нельзя же так перед начальником с голыми сиськами-письками бегать. Он же не железный, в конце концов.
7. ГЛАВА 6
Лиана
— Твою мать! Твою же мать! — девушка облокотилась об раковину, медленно выдохнула. — Дура! Какая же ты идиотка! Ненавижу тебя, слышишь, тварь бесхребетная?! Ненавижу! — ударила кулаком по зеркалу так, что оно треснуло. — Тварь! Уйди! Оставь меня в покое!
По руке потекла струйка крови, но боли она не чувствовала. Глядя на деформированное отражение с презрительной ухмылкой, скрипела зубами и часто дышала. От гнева закружилась голова и пересохло в горле.