. При этом Алексей Валентинович старался всегда работать так, чтобы всем казалось, будто получается у него все легко и словно само по себе. В этой манере и проявлялось своеобразное пижонство его натуры: тяжелый, кропотливый, зачастую неблагодарный труд оставался подчас невидимым даже для собратьев-оперов, многие из которых считали, что Кольцову просто «фарт прет». Да Кольцов и сам считал, что на удачу ему грех жаловаться; был бы менее везучим, так уже на том свете бы кувыркался, а так только две отметки на шкуре остались – одна от пули из нагана, а вторая от финки. А карьера…
Карьера, кстати, поначалу тоже не так плохо складывалась, в семьдесят четвертом Алексея Валентиновича в главк перевели, в УУР[3], и все бы хорошо было, но… Этим самым маленьким «но», в которое все уперлось, был строптивый характер Кольцова. Не умел он начальникам угождать – все умел, а вот задницы вылизывать так и не научился… За гордыню свою непомерную капитан и поплатился в семьдесят девятом – слили его из элитного главка на землю[4] простым участковым. Кольцов оказался непонятливым (и даже туповатым, как считали некоторые коллеги), потому что за долгую свою службу в милиции не хотел осознать простую истину: в родной советской державе мирно сосуществуют два Закона – один для сильных мира сего, а второй для прочих разных людишек.
Однажды в задержанном капитаном за сбыт наркотиков ублюдочного вида пареньке распознали, к ужасу начальства, племянника секретаря горкома партии… Ситуация была предельно ясной, но Кольцов, как позже было записано в его личном деле, «не сумел правильно квалифицировать происшествие» и засунул отпрыска благородного семейства в ИВС[5]… Хорошо, правда, что не все офицеры милиции были такими тупыми, как Кольцов, – вскоре племянник укатил на «Волге», исходя матерными ругательствами в адрес «вонючей мусорни», а Алексея Валентиновича пригласили в «большой кабинет на толстый ковер». Когда позже капитан вспоминал, как орали на него в этом кабинете, то сразу начинал тосковать и думать о водке… Слава Богу, хватило Кольцову ума, стоя на ковре, рта не раскрывать и права не качать, а иначе вылетел бы он вовсе из милиции.
«С сумой походишь!» – рявкнул Алексею Валентиновичу на прощание хозяин большого кабинета и слово свое сдержал – пришлось капитану Кольцову действительно переодеться в форму (оперативники-то мундиров отродясь не носили, предпочитая «гражданку») и нацепить на плечо нелепую сумку-планшет, положенную участковому, а ходить с портфелем или, скажем, с дипломатами им запрещалось… Другой бы на месте Кольцова спился или озлобился бы на людей, но Алексей Валентинович выдержал, рассудив просто: участковые, если разобраться, может быть, самые главные фигуры в милиции, просто эти фигуры очень для битья удобные… С одной стороны – без участкового ни одно дело не поднимешь, а с другой – именно на участкового инспектора всегда все и свалить можно в случае неудачи или просчета какого-нибудь. Опять же – участковый, он самый близкий людям милиционер…