– Какая Америка? – прошептала Лена, вскидывая на меня глаза. Ее рот
удивленно приоткрылся. Сначала она смотрела
ошеломленно, с
каждой минутой понимания
смысла моих слов глаза сужались, пока не
превратились в щелочки.
– Северная. В частности,
я лечу в Нью-Йорк.
– Какой Нью-Йорк, Дима? Ты шутишь? – она вскочила на ноги, взгляд метался по моему лицу, пытаясь
отыскать хоть намек на шутку. Но я покачал головой. Лена на мгновение застыла
передо мной, как изваяние, затем рванула в прихожую.
– Лена! – окликнул девушку, последовав за ней. Она торопливо накинула
куртку, выскочил на лестничную площадку. – Да подожди ты! – схватил ее за
локоть, но она выдернула руку.
– Ты, кроме себя, о ком-то еще подумал? –
закричала Лена, откидывая с лица волосы. Она злилась. В какой-то степени я ее
понимал. – Вот так просто
взял и решил! Даже не посоветовался! Даже не спросил моего мнения! Ты хренов
эгоист, до мозга костей!!!
– Лена! Отнесись к этому проще. Представь, что ушел в армию. Это всего лишь
на год. Двенадцать месяцев. Это мой шанс заявить о себе на Западе, показать
себя да посмотреть на других. Это бесценный опыт, это как карт-бланш в другой
мир.
– Знаешь, – ее губы усмехнулись, она застегнула куртку, поправила сумочку на
плече, вскинула подбородок, – не приходи сегодня домой. Переночуй у родителей.
– Лена…
– Мне надо побыть одной, подумать.
Я смотрел, как она торопливо спускалась по лестнице, вздохнул, понимая, что
в квартире меня ждет реакция не лучше. Естественно, никто с песнями и плясками не встретил.
Сел на свое
место, взял бокал с вином. Алены и матери не было.
– Итак, одно мнение я выслушал, кто следующий? – посмотрел на отца.
Он положил вилку
с ножом, поднял на меня серые глаза. Папа всегда был уравновешенным,
флегматичным. Спокойным тоном заявил, смотря в упор на меня:
– Это неожиданно. Но в твоем стиле.
– В смысле?
– В самом прямом. Ты никогда не предупреждаешь. Ты ставишь перед фактом. И
его остается либо принять, либо не принять. Третьего варианта нет.
– Но я сам до конца не знал, поступит предложение или нет, это стало
понятным буквально недавно. А бросаться пустыми словами – только сотрясать воздух.
– То есть мы недостойны были даже знать о таких перспективах? – отец
рассматривал меня бесстрастно, без лишних эмоций. От его вопроса я поджал
недовольно губы. И молчал, ибо стоящего ответа у меня не было. – Для чего тогда
существуют родные люди? Для чего тогда создаются семьи? – он положил салфетку на
стол, встал, с высоты своего роста печально на меня посмотрел. – Я немного
прогуляюсь.