– Убери руки! – приказал Борису.
Тот неуверенно
отпустил меня. Едва я склонился к Виталику, почувствовал, как сзади все
напряглись, напряжение можно было пощупать руками.
– Будут спрашивать, что случилось, какой ответ придумаешь? – обманчиво
ласково спросил, скалясь. Виталик хмуро на меня смотрел, молчал. – Упал,
ударился, что угодно. А напишешь заяву, я тебя в порошок сотру и пущу по ветру.
И мне жизни своей не будет жалко. Я за близких убить готов. Ты понял меня? – он
неуверенно кивнул, внимательно прислушиваясь к моим словам. – Чтобы возле
Наташи не видел! И не слышал! А если тронешь ее еще раз, вряд ли сможешь сам
сидеть. Усек?
– Она меня любит, – прохрипел Виталик. Я иронично приподнял бровь.
– Разлюбит, под моим чутким руководством! Забудь ее! – встал на ноги, бросил
уничтожающий взгляд на мужа Наташи, без пяти минут бывшего.
Не оглядываясь
ни на кого, покинул квартиру. Надо заслать Бориса, чтобы собрал ее вещи, нам с
Виталиком лучше не сталкиваться на одной дорожке, особенно темной ночью.
– Ты совсем не думаешь головой, не думаешь, какие последствия могут повлечь
твои поступки, – Олег сердился, мы подошли к его машине. – Тебе только и светиться перед Америкой! Что
если он напишет на тебя заяву? Дима, да тебя упекут за решетку, едва только
взглянув на его лицо, без суда и следствия!
– Хватит причитать, как бабка на базаре! – осадил брата, вызвав этим
настороженные взгляды в свою сторону. – Поехали домой, я чертовски хочу спать!
– Тебя разве не к Лене? – брат вопросительно смотрел на меня, Борис все это
время молчал, только хмурил брови. Губы презрительно скривились.
– Нет, я домой, в свою койку, к родной подушке, которая всегда мне верна, – усмехнулся,
открывая дверь автомобиля. Олег с Борисом переглянулись, но задавать вопросов
не стали, на душевные разговоры не разводили.
Перед американским посольством было довольно многолюдно. Сжимая в руках
документы, чувствовал легкое волнение. В связи с последними событиями в своей
жизни, испытывал двоякое чувство по поводу возможного отъезда. Мне хотелось сбежать и остаться.
Но все же больше всего хотелось уехать, погрузиться в работу с головой,
вытеснив из нее все мысли о несостоявшейся личной жизни. Никто не задавал и
вопроса, когда поняли, что Лена исчезла из моей жизни, а я старательно обходил
стороной любые разговоры, которые были мне неприятны. Еще не хотелось
расстраивать людей, которые суетились, хлопотали ради того, чтобы я уехал. Это действительно шанс
в жизни, уехать в Америку. Не просто в туристическую поездку, а с правом на
работу, с последующей возможностью стать гражданином этой страны. И
предательские мысли все чаще и чаще лезли в голову, рисуя перспективы в
качестве американца.