Профессор умолк, налил себе ещё одну чашечку травяного чая и, углубившись в кресло, стал покачиваться, глядя в небо. Серповидный месяц отражался в его сияющих глубоких глазах. Белые как снег, седые, коротко подстриженные волосы будто бы фосфоресцировали в вечерней атмосфере. На небе уже загорались звёзды, кругом стрекотали сверчки, в окнах соседних домов зажигался свет. Где-то топились печки: столбики дыма ровно поднимались вверх в неподвижном воздухе.
– Скажите, Гаспар, как завязалась ваша дружба с Францем? – спросил Эмиль, вспомнив понравившиеся ему портреты в гостиной.
– О, Франца я знаю столько же, сколько себя. Ещё до школы мы играли вместе в песочнице, а с первого класса и до выпускного проучились вместе, будучи лучшими друзьями. После окончания школы поступили в Буденштальский национальный технический университет, правда, на разные факультеты. На первом курсе судьба преподнесла мне чудесный подарок: я познакомился с прекрасной девушкой, которая позднее стала моей женой. Но вскоре моё счастье сменилось страшным горем: моя жена погибла, не успев оставить мне ни сына, ни дочери. Родителей к этому моменту уже не было в живых, братьев и сестёр у меня нет. И в этот трагический для меня момент рядом оказался только Франц. Его родители – прекрасные люди – предложили мне пожить у них. Я переехал. Больше года прожил я в семье Фацекасов. Они оказали мне колоссальную поддержку, вытащили из страшной депрессии. С тех пор Франц стал мне как брат, а его сын Рудольф – моим крёстным сыном.
Гаспар прервался, словно горечь былых переживаний встала комом в горле.
– В тот год изменилось моё отношение к смерти, – продолжил профессор через пару минут, – я перестал её бояться. Я стал относиться к ней как к моменту, когда распахнётся дверь – и я войду в вечную жизнь. Я окончательно перестал сомневаться в существовании жизни после смерти, после того как выстроил у себя в голове определённую логическую цепочку. Представьте себе, например, состав крови, в которой каждый элемент несёт свой смысл: эритроциты доставляют кислород к тканям тела, лейкоциты борются со зловредными чужеродными частицами, а тромбоциты активизируют процесс свёртывания крови. Сама же кровь выполняет дыхательную, питательную, терморегуляторную, выделительную и другие жизненно важные функции. Таким образом, на примере крови мы видим, как локальные смыслы эритроцитов, лейкоцитов, тромбоцитов порождают общий смысл – смысл крови. В свою очередь этот общий смысл становится локальным для следующего смысла более высокого порядка, то есть сама кровь наряду с пищеварительной системой служит смыслу обеспечения организма питательными веществами. Выходит, что весь человеческий организм представляет собой целую пирамиду смыслов, ведущих к одному центральному смыслу – смыслу жизни. При этом ни один локальный смысл не может быть выброшен из данной пирамиды, поскольку неуклонно ведёт к смыслу следующего порядка. И тут встаёт вопрос: если человеческая жизнь конечна, а сам человек как личность исчезает, перестаёт существовать после смерти, то сама жизнь, получается, не ведёт к смыслу следующего порядка, а следовательно является бессмысленной. Иначе как абсурдом это не назовёшь! К тому же мы уже убедились на примере организма, что любой смысл имеет предшественника и последователя и при этом не может быть конечным или вести к бессмыслице. Значит, смерть – это вовсе не конец, а переход к следующей фазе жизни. Если в первый раз мы вышли из утробы матери, то во второй – высвободимся из собственного тела.