Во всем Вашингтоне, штат Каролина, осталось, Должно быть, человек восемьсот, не больше. Когда я явился засвидетельствовать почтение Королю, со мной оставалось только одно «сопровождающее лицо».
Хэй-хо.
* * *
Он спросил, считаю ли я его своим врагом, и я ответил:
– Да что вы, Боже упаси, Ваше Величество, – я в восторге, что человек ваших масштабов установил законность и порядок на Среднем Западе.
* * *
Я так выспрашивал Короля про его дедушку, доктора Мотта, что он наконец рассердился.
– Бог ты мой, – сказал он, – где вы видели американца, который знает что-нибудь о своих предках?
* * *
В те дни он был сухощавый, гибкий, закаленный – воин-святой, аскет. Моя внучка Мелоди познакомилась с ним, когда он стал грязным сластолюбцем, жирным стариком в наряде, усыпанном драгоценными камнями.
* * *
Когда я с ним познакомился, он носил простую солдатскую форму без всяких знаков отличия.
Что касается моего костюма: костюм был подобающий для клоуна – цилиндр, фрак и брюки в полоску, жемчужно-серый жилет и короткие гетры в тон, несвежая белая рубашка с высоким воротником и галстуком. Поперек жилета была пущена золотая цепочка от часов, некогда принадлежавших моему предку Джону Д. Рокфеллеру, тому самому, что основал «Стандард Ойл».
На цепочке у меня болтался ключ Фи Бета Каппа из Гарварда и миниатюрный пластмассоый нарцисс. К тому времени я официально изменил свое второе имя с Рокфеллера на Нарцисс-11.
– Ни убийств, ни растрат, ни самоубийств, ни алкоголиков, ни наркоманов в той ветви семейства вроде бы не было, – продолжал Король. – Насколько мне известно.
Ему было тридцать. Мне было семьдесят девять.
– Может, дед был из тех чудиков, у которых хандра врожденная! – сказал он. – Это вам в голову не приходило?
Может быть, некоторые люди и впрямь рождаются несчастными. Я от души надеюсь, что это не так.
Что касается меня и моей сестры: у нас была врожденная способность и твердая решимость быть абсолютно счастливыми до самой смерти.
Похоже, что и это было какое-то уродство.
Хэй-хо.
* * *
Что такое счастье?
Для нас с Элизой счастье означало: быть вместе неразлучно, иметь кучу слуг и вкусной еды, жить в тихом, полном книг дворце на астероиде, засаженном яблонями, и расти рядом, как две обособленные половины единого мозга.
И хотя мы то и дело обнимались и вообще лапали друг друга, намерения у нас были чисто интеллектуальные. Правда, Элиза созрела к семи годам. Зато я достиг зрелости только к окончанию медицинского факультета Гарвардского университета, к двадцати трем годам. Мы с Элизой использовали телесный контакт только для того, чтобы усилить интимную связь наших двух половинок мозга.