Дотошная бабулька закончила свой монолог и, должно быть, осталась довольна. Примерно с середины ее рассказа наше внимание было полностью приковано к ее рту, мы боялись пропустить хоть слово нежданной свидетельницы. Когда она закончила, мы переглянулись. Доронин умел считать не хуже меня, а я уже давно сложила два плюс два и смекнула, что человек не может быть одновременно в двух местах, а значит, Вовчик, который, по свидетельству очевидицы, провел дома безвылазно все то время, пока на квартире у Мариши творились жуткие вещи, автоматически выпадал из круга подозреваемых.
– М-да, – протянул Доронин и крикнул: – Отбой, ребята!
Я вцепилась в него и жарко зашептала:
– Какой отбой? Ну и что с того, что он не виноват в убийствах? Он вполне может быть замешан в других делишках. Раз уж мы тут, надо его допросить хорошенько, а лучше всего было бы изолировать хотя бы временно.
Доронин грустно посмотрел на меня и сказал:
– Предупреждал меня мой предшественник, что отделение он мне передает то еще. И граждане очень уж волнительные, а гражданки просто чумные, он через них поседел и заработал язву. Я тогда не понял, о чем он толкует, а теперь вижу, что он прав был.
После этой отповеди Доронин прошел в квартиру, оставив меня на лестнице терзаться догадками о том, кого он имел в виду, говоря про чумных гражданок. Старушка оказалась тут как тут и участливо встряла.
– Правильно, милая, – поддержала она меня. – Надо его посадить. Сил моих нет больше с ним соседствовать.
Я мысленно сосчитала до ста, но это не помогло, и так как старушка продолжала торчать в опасной близости от меня, то от легкого нокаута ее спас только топот Маришиных ног на лестнице. То, что это были именно Маришины ноги, я не сомневалась, слишком часто мне приходилось их слышать.
– Они его схватили? – взволнованно спросила она. – Он сопротивлялся?
– Схватили и сопротивлялся, – мрачно подтвердила я.
– Чего же ты тогда такая мрачная? – удивилась Мариша. – Радоваться надо, преступник пойман и всего за какой-то час с небольшим.
– Он не преступник, – окончательно погружаясь во мрак отчаяния, ответила я. – То есть он, конечно, преступник, но в твоем деле не виноват. Он провел дома все время, когда должен был таскать трупы. У нас и свидетель имеется, – кивнула я головой в сторону протезированной бабульки.