Китти, видя, что водить сэра Ника за нос больше не удастся, вмиг забыла и о своем тяжелом акценте, и о неуклюжей манере выражаться.
– Позвольте мне сказать, сэр…
– Скажешь. Но прежде выбирай: поссет или магистрат.
Не успела Китти и рта раскрыть, как раздался резкий, дробный стук и дверь кабинета распахнулась настежь.
– Сердечно прошу меня простить, – раздался густой, добродушный голос, в котором не было ни капли сожаления, – но я тебя обыскался, Ник! Заглянул в каждый угол, кроме разве что комнатушки, где ты держишь книги. Вижу, ты уже кончил ублажать свою женушку и даже накинул кое-какую одежку ради меня, – я так тронут. Но у нас на половину девятого намечено одно дельце, ты помнишь? Я чудом проснулся, думал, Богу душу отдам, а ты тут…
Голос смолк.
С порывом воздуха в кабинет ворвался терпкий аромат конского навоза и винных паров, но отчетливее всего ощущался возмутительный запах газов. Фэнтон повернулся к двери и ухмыльнулся. Из всех участников этой истории гравер наиболее достоверно изобразил лорда Джорджа Харвелла.
Белый парик с длинными локонами венчала залихватски сдвинутая набок широкополая шляпа из бобрового меха с низкой тульей, украшенной золотой лентой. Под белыми кудрями задорно поблескивали карие глаза. Прибавьте к этому крупный нос, тонкую полоску белых усов, ухмылку, намек на второй подбородок – и получите точный портрет лорда Харвелла.
Джордж был на два дюйма выше Фэнтона, однако в последнее время заметно располнел, что, по свидетельству Джайлса Коллинза, весьма прискорбно сказалось на его умении владеть шпагой. Он надел костюм из фиолетового бархата; пальцы были унизаны перстнями, рукава оканчивались пышными рюшами, а шею охватывал кружевной воротник. Облачение гостя выглядело кричаще и безвкусно – так, как тот и хотел.
Почуяв неладное, Джордж насупился, однако не смог понять, что именно его встревожило. Оба незамедлительно приступили к исполнению обычного приветственного ритуала.
– Джордж! – воскликнул Фэнтон. – Гнить твоей душонке рядом с Оливеровой.
– Ник! – искренне обрадовался Джордж. – Чтоб тебя обезобразила оспа сильнее, чем Карла, а все лекари в мире передохли.
Пока шел обмен любезностями, Джордж усердно вытирал о нижний край двери сапоги, измазанные конским навозом.
– Прошу, не обращайте внимания на мои манеры, – скорбно произнес Джордж, обращаясь ко всем сразу, – я конченый человек, с тех пор как меня крестили. Никаких шуток. Я уже тысячу раз рассказывал, как… – Его взгляд остановился на Джайлсе. – Погоди-ка, а тебе рассказывал?