– Да, да, все в порядке! Бьют из минометов, пока не пристрелялись. Нет, минут через двадцать, не раньше. Не волнуйся, майор, никуда ты не успеешь! Увидимся на том свете! Бывай! – и он отключил рацию.
– Хо, хо! Не будет никаких вертолетов: у местных миелсумов полно таких штучек, вроде той, из которой ты умудрился не попасть в машину! Вертушку такой сбить – как два пальца! Самый тупой миелсум сможет, лишь бы не ближе ста метров, а там она сама ловит работающий двигатель. Нужно стрелять в другую сторону, чтобы…
Рвануло два раза подряд у самых стен.
– Ого, быстро они!..
Вар-ка тоже перебрался в угол под стену:
– Послушай, это же… ловушка!
– А кто сказал, что нет? Конечно, ловушка! Э-э, что там?
Марбак привстал и выглянул на улицу через край подоконника. От дальних скал к дому широкими зигзагами неслись две машины.
Марбак на четвереньках перебежал в другой угол, где на полу лежала его винтовка. Он щелкнул затвором, что-то покрутил в прицеле.
– Значит, так: делаем раз!
Он метнулся через комнату и встал в межоконном проеме.
– Делаем… два!
Вскидывая винтовку к плечу, он высунулся в окно, выпустил две короткие очереди и опять спрятался. Переложил оружие в левую руку:
– Делаем… три!
Он выпустил длинную очередь с левой руки в соседнее окно и упал на пол. Вар-ка успел увидеть, что одна из машин кувыркается, а другая лежит на боку, вращая колесами. Комната наполнилась стуком, визгом и пылью. Пули крошили штукатурку на стенах, брызгали осколками кафельной плитки с пола… Когда чуть затихло, Вар перебежал под окно к Марбаку. Тот усмехнулся:
– Это ихняя молодежь резвится. Из многодетных семей. Жизнь у них бедная и скучная, перспектив никаких. Такую жизнь и отдать не жалко… за правое дело! Странно только, что им машины дали, могли бы и пешочком с тем же успехом. А снайперов у них раньше не было, не иначе – наемники!
– Слушай, Марбак, ты…
– Я, я! Ты что, совсем дурак? Так ничего и не понял? Моя ферма на ничейной земле. Она сейчас – ничья! Я умру, защищая ее, и она опять станет нашей! Не обязательно завтра – через год, через десять, двадцать! Все политики могут отдыхать! Это закон Священного Свитка, закон народа идугов! Мне пятьдесят пять лет, у меня полно долгов, толстая крикливая жена, взрослые дочери и единственный сын – раздолбай. Что мне… А ты можешь уматывать! Валяй: если машина цела, я прикрою!