– Обсоски мамкины, доходяги! Вас же в первом кипеше перестреляют всех, как курей! Задницу прижми к грунту!
Наоравшись, отдав команду: «На жопу садись!» – ходили беспокойно вокруг и бубнили под нос неподходящие слова:
– Пацаны! Думайте – что делаете. Пуля – она дура! Не подставляйтесь, ради Христа! Вас любой пионер – нохча задырявит, если башкой думать не будете!..
И мы тоже матерились, и злились на лейтенантов. И тоже бубнили про себя, что мы еще поглядим – кто чего стоит…
А вот контрактников я начал сторониться с самого начала, и не мог понять – отчего. Люди эти – простые и приземленные в своих потребностях, вызывали во мне страх, природу которого я сначала не мог понять. Осознал позже, ближе к дембелю.
Я боялся подхватить от них эту страшную заразу – привычку к войне. Ведь каждый из них, прошедших Первую или Вторую войну, точно так же как я, однажды приехал в Чечню, но пройдя ее и вернувшись на гражданку, уже не смог найти там чего-то, что могло бы иметь жизненный смысл.
Я не часто ездил в поезде. Разве что во времена безоблачной юности, на электричке до соседнего города, где постигал азы перспективной как тогда казалось профессии. Но электричка – это не то. Нет в ее качающихся и дергающихся вагонах того неуловимо – волшебного ощущения большого путешествия. Был один раз в детстве, когда мы с матерью и братом ездил к бабушке. Та поездка осталась в памяти ярким, шумным и теплым пятном. Мы с Серегой не отлипали от окна и наперегонки выкрикивали названия того, что мелькало перед глазами. И так много было незнакомого и непонятного, что наверняка матери было неудобно за нас перед соседями по плацкартному загончику.
Вагон скрипел и громыхал на ходу, но полз еле-еле. Некоторые окна были заварены тяжелыми листами железа, остальные зашторены. Смотреть было не на что, кроме блуждающих туда и обратно военных, а разговоры переговорены на двадцать раз. Я молча поднялся и пошел курить.
Половина вагонного тамбура была занята хлебом. Огромные военные булки лежали на полу высокими поленницами. Курить рядом с хлебом было не в удовольствие, совестно. Выбросил окурок в разбитое окно, и он улетел в кусты неизвестной системы.
В проходе запутался сапогом в извивающихся проводах полевой связи. Тихонько поматериваясь, попытался высвободиться, когда кто-то заворчал из купе проводника. Я почему-то решил, что обращаются ко мне, и, занятый своими думами отреагировал совсем не по-военному: