Конечно, любит. Ради любви все… и ради справедливости… ради него…
- Скоро, - пообещала она, перебирая тонкими пальцами кудри. – Скоро все закончится, мальчик мой… и ты оживешь. По-настоящему оживешь… я нашла способ.
Гроза стихала.
И мертвецы рассыпались белым крошевом.
Отступали.
- Я согрею тебя, - она набросила на плечи сына шубу, пусть в этом и не было смысла. – Поверь… пожалуйста… в последний раз поверь.
- А если не выйдет?
Он смотрел в ее глаза с такой тоской, что сердце сжалось.
- Если не выйдет, - женщина облизала обветренные губы. – Тогда я позволю тебе уйти…
- Спасибо, мама…
Глупенький ее мальчик.
Такой наивный.
****
На другом поле кипело пламя.
Оно летело по земле, оставляя черные следы ожогов. И снег вскипал. Шипела, плевалась вода, умирая в сердце огненного вихря. А он поднимался выше и выше.
До самых небес.
И те выгибались, страшась обжечься.
Звезды горели яркие, что угли. А угли хрустели под босыми ступнями, словно лед. Пламя цеплялось за пальцы азарина. Огненными нитями собиралась в ладонях, свивалось в ручьи, а ручьи разрастались реками.
- Не стоит бояться огня, - сказал Кирей и сунул руки в огненный вихрь. – Оно твоя суть.
Арей стоял в отдалении.
Он был бос.
И простоволос.
Он глядел на огонь жадно, но не решался протянуть руку.
- Сути невозможно лишиться и остаться живым… собой, - Кирей подбросил с ладони огненную птицу. – Поэтому… ты или зажжешь огонь.
- Или?
- Или умрешь.
- Сегодня?
- А чем тебе вечер не нравится? Тихо, спокойно… небо вон какое…
Завеса пламени окрашивала звезды алым.
- Вечер неплохой… но как-то я… морально не готов пока…
- А зря. Смерть, она такая… - Кирей усмехнулся. – Ждать, пока изготовишься, не станет. Страшно?
Арей тряхнул головой и признался.
- Страшно.
- Ты свободен уйти. Держать не стану. Уговаривать тем паче.
- Но я все равно умру.
- В какой-то мере, - глаза Кирея полыхнули алым. – Возможно, ты умрешь физически. Когда то, что в тебе осталось, погаснет. И это, поверь, далеко не худший вариант. Но…
- Но?
Арей ступил на выжженную землю.
- Если убрать суть явления, то само это явление перестанет быть собой. Понятно объясняю?
- Не слишком.
Пламя отпрянуло, но тотчас потянулось к новой игрушке. Оно, новорожденное, почти отпущенное на свободу – нить Киреевой воли была слишком тонка, чтобы обращать на нее внимание – было любопытно. Ему хотелось поскорей добраться до того, кто либо смел, либо глуп, либо и то, и другое разом.