– Но ведь надо было действовать раньше, – настаивала Пасева.
– Сены неоднократно пытались образумить хозяев. Мы предлагали свои услуги и советы согласно старинному договору. Мы не могли… – Сатель услышал шаги спускающегося по лестнице юноши, и этот звук сбил его с мысли. Он машинально окинул взглядом холл, и тут снизу донесся грохот захлопнувшейся двери. Эхо прокатилось по всему Дому. Сатель бросил на Эддана взгляд, полный отчаяния. – Неужели ни один из вас не сходит и не поговорит с ним?
Эддан пожал плечами. Самолюбие его было уязвлено, и Сатель знал об этом. Он злоупотребил их дружескими и родственными отношениями и вышел далеко за пределы дозволенного, высказав этот протест. Сатель любил Ньюна. Все любили его. Но поведение кела, даже неправильное, неразумное, не подвергалось обсуждению. Их автономия была священной. Только сама Мать могла вторгаться в вотчину Эддана.
– Тебе не кажется, что у Ньюна есть на то свои причины? – спокойно спросил Эддан. – Всю жизнь он готовился к этой войне. Он не дитя старого времени, как мы, но теперь он не в состоянии приспособиться и к новым временам. Ты все отнял у него. Что же ты ждешь от Ньюна, сен Сатель?
Сатель опустил голову. Ему нечего было возразить. Он понимал, что Эддан прав, и попытался взглянуть на сложившуюся ситуацию глазами юного кел'ена. Никто не мог навязывать свою волю Келам или ждать от них размышлений о будущем – эти люди жили одним днем, коротким и полным страстей, у них не было ни прошлого, ни будущего. Такова была цена их свободы. Они могли покинуть Дом в любой момент и жить среди ци'мри. Келы знали свое место. Если сен'ен пытался прочесть им нотацию, они могли опустить голову и уйти, не дослушав. Им было нечего отвечать. И разрушать покой их разума было бесчеловечно; знание, не подкрепленное могуществом – самый горький удел.
– Мне кажется, что я рассказал тебе все, что мне известно на данный момент, – заговорил наконец Сатель. – Если поступят свежие новости, я дам тебе знать. – Он молча поднялся, поправил свою мантию, отпрянув от инстинктивно оскаленных зубов дуса. Зверь потянулся к его лодыжке. Он не имел враждебных намерений, но укусить мог. Дусы не выказывали расположения ни к кому, кроме кел'ейнов. Сатель остановился и взглянул на Эддана. Тот ласковым движением руки успокоил зверя.