Егор стоял нависая над диваном. В глазах – безграничный океан ярости. Кулаки сжимает, желваки на щеках ходят. Едва не застонала – так и знала, что так будет. Сразу надо было уходить.
- Вы… - начал Егор. – Вы…
Никитка во сне заерзал, папаша понял, что сейчас его разбудит своими воплями. Дёрнул меня за руку, едва не вывихнув мой несчастный плечевой сустав, словно мне мало травм за эти дни. Потащил меня за собой на кухню, словно мешок безвольный, коим я себя и чувствовала. Двери за нами закрыл. И орать начал. Орать шёпотом, что весьма забавно выглядело.
Я смотрела на него и глазами хлопала. Хуже не будет, это точно. Поэтому я села. Если уж выслушивать все, что в Егоре накопилось, так пусть с комфортом. На столе стояла чашка с недопитым ночью чаем, я придвинула её к себе. Глоток сделала, другой.
- Блядь, - сказал Егор. – Да что происходит вообще!
Отобрал у меня чашку и закинул её в раковину. Силы есть, ума не надо – не рассчитал и чашка разбилась. Егор перестал орать прислушался – дома тихо. Не проснулся от грохота сын.
- Нечего было ребёнка одного дома оставлять, - воспользовалась я паузой в его монологе.
Егор свернул глазами, а я очень пожалела, что открыла рот. И не к месту подумала – Господи, когда он злится, он ещё красивее! Так бы и злила все время, чтобы полюбоваться. Жалко вот только, что орёт. На меня.
А меня вдруг осенило, как заставить его замолчать. Я встала. В два шага преодолела пространство между нами, приподнялась на цыпочки и поцеловала его. И подумала – как легко! И чего, спрашивается, я боялась? Все гениальное просто.
Егор удивился. Возможно даже – охренел. Окаменел, словно статуя. А я осмелела. Руки ему на плечи положила. Губы сухие, сжаты крепко. Может даже смотрит на меня, как на дурочку, не знаю – я то глаза со страху закрыла. Но не отталкивает же, а уже добрых две секунды прошло!
Я пошла ва-банк – приоткрыла губы. Коснулась его рта своим языком. Какая я распущенная, однако! Пожалуй, стоит завязывать с чтением Таниной книжки.
Губы у него тоже идеальные. Я даже упускаю момент, когда они расслабляются, словно добро дают. Обжигает меня своим языком. Господи!!! Неужели поцелуи могут быть такими??? Почему я раньше не знала?
Мне кажется, я сейчас расплавлюсь. Коленки подогнутся и шлепнусь на пол. В следующий раз целовать Егора буду строго в горизонтальном положении – дабы не надеяться на свой шаткий вестибулярный аппарат. Губы покалывает, щеки горят от щетины, да что там – я сама сейчас сгорю!