Наша прогулка не прошла без пользы – мы успели рассказать друг другу о себе, вспомнить о дорогой сердцу Испании, а Хуан, кроме того, сообщил мне интересные сведения о цели похода, предпринятого Гонсало Писарро и Орельяной. Он рассказал, что поиски корицы – это далеко не самое главное, из за чего Гонсало снарядил свою экспедицию, которая насчитывает более двухсот конных солдат и четыре тысячи носильщиков индейцев. Губернатор во что бы то ни стало намерен пробраться через индейские дебри и завоевать страну Золотого касика, столь обильную сокровищами, что перед ее богатством кажется ничтожным все золото покоренной страны Перу. Золотой касик[7] – могущественный индейский государь, и зовут его золотым оттого, что ходит он всегда покрытый золотой пылью, которая заменяет ему одежду. Каждое утро слуги обмазывают его тело благовонной смолой и затем осыпают его толченым в порошок золотом. Как великолепная статуя из драгоценного металла, как языческое божество, сошедшее на землю, разгуливает по своим владениям Золотой касик, наслаждаясь безграничным своим могуществом и властью над тысячами тысяч индейцев. И хотя ни один испанец еще не видел этого властителя, слухи о богатейшей стране, называемой Эльдорадо, вполне достоверны: о ней под пытками рассказывали многие пленные индейцы.
Хуан добавил, что лично его мало волнуют несметные сокровища, ибо он не считает богатства достойными мечтаний дворянина. Его больше привлекает возможность прославиться, подобно Кортесу и Франсиско Писарро, завоеваниями во имя христианской веры и испанской короны. Он хотел бы своими руками пленить Золотого касика, посадить его в клетку и отправить в Испанию.
Время от времени на улицах Кито мы встречали то одного, то другого солдата из отряда Орельяны. Всякий раз Хуан знакомил их со мною и представлял меня как своего друга и их будущего соратника. Потом, когда мы шли дальше, Хуан метко характеризовал моих новых знакомых, не упуская случая сказать как о их доблестях, так и о недостатках. От него я узнал, что говорливый толстяк Педро Домингес, сопровождавший меня к Орельяне, был участником знаменитого похода Франсиско Писарро в Кахамарку[8]. Там он проявил себя как отчаянный смельчак и… потрясающий жадюга, из за чего он однажды чуть было не попал в плен к индейцам, но был отбит вовремя подоспевшими друзьями. О бискайце Хоанесе, втором моем конвоире, Хуан отозвался очень тепло, похвалил его за честность, отвагу и скромность, но тут же, с плохо скрытым презрением, обозвал его чувствительной бабой: оказывается, Хоанес не мог переносить вида пыток и не одобрял справедливой твердости, с которой обращались христианские воины с дикарями.