– Да, но откуда мы возьмем эту азбуку? – спросил Норбер Моони, – признаюсь, об этом я не подумал и не позаботился запастись ею, в чем, конечно, был не прав и готов в том каяться перед всеми вами.
– Быть может, мы сумеем обойтись и без нее! Я когда-то довольно бегло мог разговаривать на этом языке, – сказал доктор, – к тому же он вовсе не так труден, как это вообще полагают. Стоит только запомнить и удержать в памяти различные условные знаки, с помощью которых изображают пальцами буквы алфавита, и это для нас будет, конечно, несравненно легче, чем для бедных детей, лишенных слуха, дара слова и знания этих букв… Кроме того, мы можем установить ввиду краткости известные своеобразные знаки для обозначения некоторых обыденных предметов и обычных действий… и я готов поручиться, что по прошествии трех дней все мы будем свободно обмениваться нашими мыслями таким образом.
– Ну, вот вам буква А, вот Б, – продолжал доктор, изображая эти буквы соответствующими знаками, и вслед за ним все присутствующие стали, подражая ему, изображать на пальцах одну за другой различные буквы глухонемых.
– Эх, право! – воскликнул доктор Бриэ, – да оказывается, я все это помню настолько хорошо, что смело могу принять на себя роль учителя.
С этими словами он достал из кармана свою записную книжку и проворно нанес на одну из ее страничек целый ряд каких-то заметок карандашом.
– Не любопытно ли, в самом деле, что такого рода вещи могут сохраниться где-то в дальнем уголке памяти, точно связка старых писем в ящике старого стола, и затем в один прекрасный день снова появляются на свет Божий в полной своей неприкосновенности или же почти так?!.. В крайнем случае, если нам не хватит нескольких таких знаков, мы сами изобретем их! Кто может помешать нам в этом? Нет такого закона, который здесь мог бы для нас считаться обязательным!
Ученики доктора на лету уловили то, что им преподавал их учитель, и теперь жестикулировали с таким усердием и старанием, что их нельзя было не похвалить за такое примерное прилежание. Мало того, когда Норбер Моони, случайно подняв глаза, взглянул на своего верного Виржиля, который стоял уже некоторое время в дверях буфетной, то ему показалось, что и он намерен изучать язык глухонемых: Моони еще ни разу не видел чтобы Виржиль жестикулировал с таким волнением и притом так энергично, как в этот раз.