– Главное, вытащить ее оттуда, – саму себя успокаивая, пробормотала я под конец, и команданте со мной согласился.
От ее красоты ничего не осталось. В первое мгновение я даже не узнала Машку, когда она вошла в кафе, затравленно оглядываясь, вздернув одно плечо, точно ожидая нападения и надеясь его избегнуть. Я сидела за столиком уже больше часа, не утерпев и явившись сюда раньше назначенного времени. В большом зале чистенького придорожного кафе я была одна, ждала, пялясь в окно, но машину все-таки проглядела, она подъехала с другой стороны. Звякнул колокольчик, и вошла Машка – в нелепом синем платье с белым воротничком, с коротко остриженными волосами, которые торчали в разные стороны, точно у грустного клоуна. Морщины не бороздили ее лицо, хотя у висков теперь была седина, как немое свидетельство страданий, делая ее человеком без возраста. Глаза потухли, в них застыла обреченность, на похудевшем лице они казались глубокими впадинами, как будто глаз не было вовсе. Кожа бледная, бескровные губы, словно жизнь покинула ее. Такое лицо бывает у смертельно больных.
Сердце мое сжалось, и на мгновение я решила, что рухну в обморок, такой непереносимой мне показалась первая минута нашей встречи, но Машка уже увидела меня, и на блеклых губах появилось подобие улыбки. Она шла ко мне, и я поднялась ей навстречу.
– Салют, – сказала она. Нас отделяло друг от друга несколько шагов, и она торопливо отодвинула стул, села, пряча от меня взгляд, и мне ничего не осталось, как сесть напротив. – Что, скверно выгляжу? – усмехнулась она, по-прежнему не поднимая взгляда. – Это ерунда. Чувствую себя Штирлицем, – добавила она, оглядываясь. – Как называлось то кафе? «Элефант»? Капуччино здесь подают?
– Нет. Только эспрессо.
– Черный кофе вредит моему здоровью, так сказал мой эскулап, – хихикнула Машка. – Ладно, закажи чаю. И пирожных, штук пять. Надо пользоваться моментом.
Нам принесли чай с пирожными, Машка помешивала ложкой чай, все еще пряча взгляд, а я мучилась невозможностью найти нужные слова. Молчание нависло, давя на плечи, а я все никак не могла собраться с силами.
– Как ты? – неуверенно начала я.
– Нормально, – кивнула Машка. – Не смотри, что выгляжу на два с минусом, правда, нормально. Врач сказал, что я избавилась от порока и впереди у меня новая жизнь. Счастливая, разумеется. Если я буду внимать голосу разума. Так что можешь меня поздравить. Идиот, – презрительно фыркнула Машка и впервые посмотрела мне в глаза. – Рогозин жив? – спросила резко.