- Посиди со мной, - прошу я Надежду. – Малышки спят. Кормить их нескоро.
- Хорошо, - вздыхает она и, усевшись за стол, жалобно тянет: – Рано ушла тетя Роза. Могла еще пожить. На девчонок полюбоваться…
- Да, конечно, - соглашаюсь я на автомате. Смотрю на еду, расставленную на столе, и кусок не лезет. От волнения сводит внутренности в тугой узел, а горло запечатывает ком, сотканный из обиды, ревности и отчаяния.
Мне бы сейчас к Тимофею. Обнять его. Сжать ладонь. Просто быть рядом. Но он решил иначе.
Дрожащими руками кладу ломтик запеченного мяса на кусок ржаного хлеба. Наливаю чай из пузатого чайника. И с ужасом смотрю на еду.
- Не могу есть, - честно признаюсь я Надежде.
- Давай, - кивает она на мою тарелку. – Тебе надо девчонок кормить.
- Тяжело, - вздыхаю я невольно.
- Тиме сейчас тяжелее, - понимает мое признание по-своему Надежда. – Ты должна его поддержать, Лера.
«Я не нужна ему!» – хочется закричать.
«Одна поездка - еще не повод», - напоминает здравый смысл.
Откусив бутерброд, жую на автомате. Даже вкуса еды не чувствую.
- Надо, значит надо, - кисло улыбаюсь я Надежде. И осекаюсь, когда в коридоре приглушенно звякает домофон.
- Ешь, я открою, - подскакивает она с места. С кем-то переговаривается негромко. Открывает калитку.
«Как у себя дома», - думаю раздраженно. И выглянув в окно, замечаю, как по дорожке спешат расстроенные соседи.
Вот только сейчас не хватало наплыва скорбящих знакомых!
В доме новорожденные дети. Наверняка кто-то чихает и кашляет. Надя должна понимать…
- У нас так принято, - оправдывается она. – Народ переживает.
Киваю, но внутри просто взорваться готова.
Люди! А я нет? Да и Тимофею сейчас полный дом гостей просто необходим.
- Вот интересно, - роняю я, включая чайник. – Если бы у среднестатистической тети Дуни кто-то помер, все бы точно так же пришли? Или только к мэру города?
- Не злись, тебе не идет, - печально улыбается Надежда. – Тут только свои. С нашего квартала. Ты их тоже знаешь. У нас так принято…
- Понимаю, - вздыхаю я тихо. Наблюдаю, как дом постепенно заполняется соседями. Меня обнимают, тормошат, рассказывают какой-нибудь эпизод из жизни покойницы. А мне ничего не остается, как поить народ чаем, печально кивать и помалкивать.
Не нравится мне это! Сейчас бы лучше в тишине побыть. Мне и Тиме. Возиться с дочками, неспешно беседовать.