– Странный метод кормления, - пыхтит недовольно муж и тут же интересуется раздраженно:– Что за нашествие у нас в доме? Нафиг ты напустила столько народу, Лера? - А сам, застыв в дверях, даже шаг навстречу не делает.
«Я еще и виновата!» - вспыхиваю я мгновенно.
- Я? – охаю я, шелестя одними губами, и добавляю поспешно: – Это Надя!
- Но хозяйка здесь ты, а не Щербинина, - холодно отрезает муж, выходя из комнаты. - Должна понимать…
«Даже не спросил, чем помочь», - вздыхаю я горько. Инстинктивно прислушиваюсь к каждому движению Тимофея. Вот зашел в санузел. Вот хлопнул дверью в гардеробной. А когда раздаются шаги на лестнице, уныло опускаю голову.
Так и не вернулся к нам.
- Как вы тут? – слышится от двери бодрый голос Надежды.
- Побудь с девочками, а я спущусь к Тиме, - прошу я няньку.
И уложив дочек на коврики с игрушками, бегу вниз. А там, в коридоре, Тимофей уже прощается с соседями.
Застываю в сторонке, как вкопанная. Но крепкие руки мужа выдергивают меня из толпы. Сгребают в охапку.
Прижавшись к теплому боку, чувствую, как отступают прочь тревоги.
«Интересно, а где мама с Ниной?» – думаю я, осматриваясь по сторонам. И натыкаюсь на темный от злости взгляд сестры.
«Ну и глазей! Тебе тут точно ничего не обломится!» - сообщаю ей мысленно.
Вполуха прислушиваюсь к разговорам.
- Послезавтра в час дня, - вещает соседям Тимофей, технично выпроваживая их из дома.
А когда народ расходится, берет мою ладошку в свою лапищу.
- Покормишь? Устал как собака, - признается он в сердцах. Вглядываюсь в понурое, осунувшееся лицо. В глазах плещется боль, а губы сложены в тонкую складку, придающую Тимофею отстраненный и жесткий вид.
«Ты не такой!» - хочется закричать от отчаяния и страха.
- Согреть борщ или курицу с пюре? – уточняю я несмело.
- Да что дашь, - лениво тянет Тимофей и добавляет со вздохом: – Очень тяжело, Лерочка.
Поддавшись сумасшедшему порыву, целую ладонь мужа. Затем покрываю быстрыми поцелуями лицо.
– Тимочка, мой дорогой! – тараторю я, обхватывая небритые щеки ладонями.
Легкая щетина немного щекочет кожу, словно напоминая.
Жизнь продолжается. Мы - вместе.
Муж увлекает меня в темную гостиную. Один рывок - и я тут же оказываюсь прижатой к широкой груди.
Яростным поцелуем Тимофей сминает мои губы. А затем, услышав голоса, отстраняется.
- Экстренная реанимация в условиях цыганского табора, - усмехается он невесело. - Пойдем. Люди ждут.