Блеснула сталь – массивные резные
ножницы вспороли туман в том месте, где начиналась дорога к входной
двери склада. Денис тихо застонал во сне и снова перевернулся.
Веретено заплясало быстрее. Фигура возле прялки ловко подцепила
нить выкрученным пальцем с длинным треснутым ногтем и принялась
связывать из нее рыхлую сеть. Сплетенные из нити ячейки мерцали в
тумане сильнее – лучи бледного света тянулись друг к другу,
цепляясь и тоже сплетаясь. В результате, к ногам фигуры мягкими
складками падало тончайшее полотно, сотканное из блестящих
лучей.
Между тем, картины на стене сменяли
друг друга с возрастающей скоростью. Новые знакомые, подслушанный
разговор, открытие тропы. Ножницы резали туман, отчего во все
стороны разлетались фиолетовые клочья с обрывками изображения. Там,
где рвалась ткань воспоминаний, зияли черные провалы абсолютной
пустоты. За окном становилось всё светлее. Веретено крутилось с
бешеной скоростью, не останавливаясь ни на миг. Фигуры в балахонах
ссутулились, словно под тяжким грузом, но продолжали монотонно и
хладнокровно выполнять свою работу – полотно всё так же струилось
сквозь костлявые пальцы, а ножницы продолжали кроить воспоминания.
Ёлька, Ратор, Кевар – лица сменяли друг друга, уже в следующее
мгновение становясь обрывком воспоминания. Норлах – жуткая тварь
подземного мира. Рука с ножницами дрогнула, прорезая страшного
зверя насквозь. Прыжок, переворот, откат – действия Дениса в
самообороне. Рычание норлаха, прыжок вперед, ослепительный свет в
руках у парня.
Ножницы жалобно звякнули и
рассыпались о последнее воспоминание. Фигуру откинуло назад прямо
на шкаф с благодарственными письмами. Серым мешком та сползла на
пол, не подавая признаков жизни. Веретено запело – нить подходила к
концу. Вторая фигура заработала вдвое быстрее – теперь она должна
была закончить ритуал в одиночестве.
Завязав последний узел, балахон
качнулся, выпуская готовое полотно на пол. Фигура скользнула к
Денису, который лежал в испарине на смятой постели. Ножниц больше
не было. Обрывки воспоминаний кружили рядом с провалами, стремясь
найти кусок, из которого их вырвали. Костлявые руки вскинулись в
воздух, разгоняя клочья по комнате и, подхватив серебристую ткань,
ловко принялись залатывать прорехи. Там, где еще недавно зияла
черно-фиолетовая пустота, теперь серебрились новые картины – город,
кухня, подготовка к школе. Даже то воспоминание, которое разрушило
ножницы было надежно укрыто под серебряным полотном.