- И задумал он под старость прославить имя своего божка великим
подвигом – поголовным истреблением драконов на пайтовых пустошах,
что в диких землях. Сперва обратился к своим верным дворянам и
магам. Да только там дураков-то не сыскалось. Они, конечно, чтобы
не прослыть предателями и избежать королевского палача, ему
выделили кого поплоше, да не жалко. Одели в рухлядь и отослали ко
двору. Маги, если верить слухам, похоже вообще вместо себя
гомункулусов понаделали, придали им человеческий облик, сунули
жезлы в руки и тоже отправили к собирающейся армии.
- Жмелик IIIподумал, прикинул, и решил себе
ещё войска из простого люда набрать. Бросил клич. Сам ходил по
площадям босой и проповедями да рассказами о чудесной силе
Перерождённого поднимал народ. Ну и поднял. И не только своих!
Больно уж заманчивыми для простонародья оказались легенды о
сокровищах драконов.
- Говорят, колонна этих оборванцев растянулась на семь часов
пути. А впереди, на деревянном помосте, несли золотую статую самого
бога.
- И чем всё закончилось? Вспомнив вывеску я мысленно
сглотнула...
- Ну да, - сэр Руфер словно прочитал мои мысли, -
вывеску видела? Этим вот и закончилось. Давно, вернее сказать,
никогда, не случалось у драконов такого славного пира. Впрочем,
кое-чего король достиг. На долгие месяцы обожравшиеся твари
перестали тревожить окрестные селения и пастбища. Одни, объевшись,
больше не могли летать, а другие даже сдохли от обжорства и
несварения. Заметь, сами-то драконы решили, что настолько их
укормить – был хитрый план коварных
людишек. С тех пор, выжившие
и сумевшие подняться в воздух после этой трапезы, и сейчас
стараются не залетать на наши земли. С крайним уважением вспоминая
хитрого короля, чьё тело, к слову, до сих пор так и не найдено.
- Ага, - в его голосе послышался неподдельный энтузиазм, - вот и
она! Знаменитая ембрийская крофага, запечённая в трёх лунных
специях.
Трактирщик осторожно поставил перед нами большое, размером в
четверть стола, блюдо, накрытое белоснежной салфеткой. Под ней
оказалось нечто овальное, целиком заключенное в пышущую жаром
оболочку из красной глины.
Бронжемонт Гром достал из кармана сверток и, развернув, показал
мне устрашающего вида молоток с одним острым краем, подозрительно
смахивающим на ледоруб, которым нанесли удар Троцкому.
Примерившись, он аккуратно принялся постукивать им по глине, будто
обрисовывая контур крышки.