– Думаю, он и без моей подмоги прекрасно управится, – Шимаэл
снова скрылся за планшетом.
– Остаться здесь у тебя все равно не получится, – Айван пнул
койку ногой, – босс хочет, чтобы все были у него под рукой, так что
тебе придется переселиться на Большую Землю вместе с
остальными.
– Да мне и тут неплохо.
– В Храме нормальные кровати.
– А здесь нормальный нужник.
– Босс сказал, что не потерпит, чтобы кто-то попусту засорял его
гальюн.
– Если ему угодно, я могу наполнять сей процесс глубоким
философским смыслом.
– А еще он сказал, что это – приказ, неисполнение которого
влечет за собой немедленное расторжение контракта и снятие с
довольствия!
– Сразу с этого бы и начинал, – Шимаэл выключил планшет и свесил
ноги на пол, – сэкономил бы кучу времени и нервов.
– Я хотел растянуть удовольствие, – ухмыльнулся Айван.
– Передай Его Капитанской Светлости, что я уже иду.
Убедившись, что Айван ушел, Шимаэл закрыл за ним дверь и запер
ее изнутри. Он поставил на койку свою сумку и достал из нее бережно
завернутые в тряпочку инъектор и упаковку с ампулами. Вынув из
аппарата пустую ампулу, он вставил в него новую и, приложив
инъектор к шее, нажал на спуск.
Некоторое время он сидел с закрытыми глазами, ожидая, когда
прекратятся пощипывание в ужаленном месте и гул в голове. Потом
Шимаэл вздохнул, аккуратно отметил на коробочке дату и время
инъекции, снова завернул все в тряпку и бросил в сумку. Погасив
свет, он вышел из каюты и направился к грузовому трюму.
Прошмыгнув через созданную из клубов искусственного дыма и тугих
лучей прожекторов сияющую трубу, которая соединяла открытый люк
челнока с дверями Храма, он прошел в зал. Сейчас здесь было пусто,
только по полу извивались тянущиеся к алтарю провода и шланги.
Остановившись посередине прохода между динными скамьями, Шимаэл
задрал голову и осмотрел помещение.
Удивительно, почему люди, сами обитающие в довольно скромных
домишках, всегда возводят для своих богов столь пышные хоромы? Ведь
если подумать, то сами боги в подобной заботе, скорее всего,
абсолютно не нуждаются.
Прорезанные стрельчатыми витражными окнами стены из некрашеного
черного камня возносились на высоту не менее десяти-пятнадцати
метров, где смыкались остроконечным сводом. Весь потолок покрывал
геометрический узор, в котором доминировала тема паутины, словно
опутавшей собой все здание. Воздух пропитывали запахи горящего
воска и благовоний, а пробивавшийся через разноцветные стекла
вечерний свет заполнял зал столбами красноватого сияния.