Корабль чрезвычайно напоминал ему «Сириус» – точно, по схожему проекту построен – и Мазур, сидя в полумраке на узкой казенной койке, вдруг испытал нечто вроде пронзительного, недолгого, продолжительностью в несколько секунд приступа безумия: показалось, что не было всех этих лет, и он как раз лежит в своей каюте на «Сириусе», а «Сириус» плывет у Ахатинских островов, и старшему лейтенанту Мазуру попросту приснился длинный, затейливый кошмар, но сейчас он проснулся, выйдет на палубу и увидит живыми, здоровыми и молодыми всех, начиная с…
Это было так пронзительно и реально, что он не сразу справился с собой. Потихонечку вернулся из семьдесят шестого в двадцать первый век. Барашки иллюминатора оказались открученными, Мазур тихонько распахнул его. Над морем сияли звезды, наплывала та самая пресловутая ночная свежесть, и вокруг стояла успокаивающая тишина.
Он залез обеими руками во внутренние карманы белоснежного пиджака, достал два тяжелых свертка, освободил из пластиковых пакетов шесть тяжелых цилиндриков толщиной с горлышко бутылки и длиной с пивную бутылку. Нажал на одном маленькую кнопочку, вспыхнул узкий экранчик.
Посмотрев на часы, он стал обдумывать время. Сейчас первый час ночи, кладем часа полтора на ожидание… нет, лучше два, а там уже и начнет светать… интервал для ухода – не менее часа…
Установил время на взрывателе, а потом то же самое – на остальных пяти.
Следующие два часа оказались самыми тяжелыми, потому что не нужно было ничего делать – всего лишь ждать, и только. Иногда именно это занятие бывает самым трудным – ждать, когда никто за тобой не охотится и не подстерегает, лежать без дела на жесткой койке, а в голову ведь, что характерно, от безделья лезут мысли, сплетающиеся в самые неожиданные ассоциативные цепочки, выводящие столь причудливые зигзаги, что жутко делается. И не просто мысли, а еще и воспоминания, раздумья, и ничего с этим не поделаешь, потому что не родился еще супермен, способный напрочь отключать мысли. Вспоминаешь такое, о чем вроде бы и помнить забыл, углубляешься в такие дебри размышлений, что начинаешь всерьез сомневаться в собственном душевном здоровье, голова кругом идет, ныряешь из реальности непонятно куда.
А потом настала пора работать. Радость от этого Мазур испытал несказанную.