Мариэтт рубит короче:
– Абель, включи мигалку!
Ибо журнальчик «Современная женщина» внушает моей жене: Подобно тому как источник суверенной власти – народ, источник власти в семье – супружеская чета, которая наделяет властью того и другого супруга, то есть того, кто ее захватывает, а Мариэтт весьма склонна к захватничеству. Осуществление власти у мадам Гимарш является узурпацией; у Мариэтт же это государственная обязанность. Вот откуда ее крайняя обидчивость, она считает вольнодумством такое, например, высказывание:
– Мужчина перестал быть центром вселенной – пусть так! Но уж никак не для женщины…
Мариэтт тут же отнесет вас к категории «ужасных людей». В разговоре с ней приходится выбирать слова. Я больше не позволю себе сказать напрямик:
– Там был Морис со своей пухлой шлюхой.
Оскорбление женской половины рода человеческого! Такая неосторожность может отравить весь день.
Тот же тон появляется у нее, если я засуну куда-нибудь свое кашне и ей приходится его искать. Разыщет, аккуратно наденет мне на шею, но при этом подчеркнет:
– Ты меня что, за свою няньку принимаешь?
Она согласна делать все, но как вольноотпущенница, демонстрируя, что я столь же завишу от нее, как и она от меня. И даже немного больше. При этом я должен «не забывать, что я мужчина». Такой, каким полагается быть мужчине: этаким высоким черноволосым красивым пастушком, надежным, как его пес, сильным, как баран, кротким, как ягненок, – словом, таким, в объятия которого стремится каждая пастушка. Мариэтт любит, но совершенно не уважает Эрика: он у Габриэль под башмаком. Правда, Мариэтт с удовольствием и мной так бы командовала, продолжая, конечно, при этом жалеть Габриэль.
– Разве такой мягкотелый увалень может быть опорой в жизни?
Ее недоверие к мужчинам. Оно привито, правда без особого намерения, еще с детства, и она невольно выражает это недоверие по любому поводу. Мадам Гимарш, которая безуспешно охотится за мужем для Арлетт, не упустит случая подбодрить дочку. По воскресеньям прислуга бывает отпущена, и тогда мамуля говорит своей Арлетт:
– Пойди прогуляйся, оставь посуду мне. Ты еще всласть с ней повозишься, когда обзаведешься собственным повелителем.
Мосье Гимарш не умеет даже гвоздя вбить. Мадам Гимарш вздыхает:
– Что вы хотите? Это же мужчина.
Урок усвоен. Мариэтт, глядя на огромный живот Габриэль, делает гримаску и шепчет: